Где же она? Как сквозь землю провалилась…
Когда он уже почти отчаялся, арка вдруг очутилась прямо перед ним.
Бернстейн прошел через нее и двинулся дальше, дивясь непривычной местности. Это даже раздражало слегка – вчера надо было получше запоминать ориентиры. Или пользоваться портативным диктофоном – он всегда при скафандре, в кармашке на молнии.
Исследователь шел будто во сне – да он и был уверен, что все это ему снится. Путь лежал по дну петляющего ущелья, по бокам вздымались крутые стены. В этом каменном лабиринте Бернстейн вскоре заблудился напрочь. Оставалось только идти вперед.
Бернстейн съежился от испуга, едва не наткнувшись на крупного варана, который потирал сухие когтистые лапы и стрелял языком.
Он поспешил убраться с пути человека, а тот не сразу вспомнил, что на этой планете нет жизни – откуда же взялась ящерица? Бернстейн поискал ее взглядом – будто сгинула. Опять морок?
Но вот он достиг конца ущелья. Продвигаясь с предельной осторожностью, Бернстейн услышал звонкий, как колокольчик, смех.
Он резко и неловко повернулся, забыв про слабую гравитацию, и едва удержался на ногах – да и не удержался бы, если бы стоявшая рядом женщина не поддержала его.
– О небеса! – воскликнула она. – Кто ты?
Незнакомка была деликатного сложения, ростом невысока, золотоволосая, в платье из чего-то по виду схожего с металлом, мерцающего, в движении меняющего цвета. Прелестными чертами лица женщина напоминала фею. И уж точно эта красавица не принадлежала к человеческому роду. У Бернстейна затряслись руки, когда он понял: это марсианка, она просто не может быть никем иным.
Не дождавшись ответа, женщина отвернулась и окинула взглядом горизонт. Она как будто вовсе забыла о Бернстейне, а тот не мог понять, в чем дело, пока не увидел выражение ее лица. Марсианка казалась зачарованной, мечтательные фиалковые глаза были устремлены вдаль. И она очень тихо напевала чистым, нежным, мелодичным голосом. Бернстейн прислушался и через некоторое время разобрал слова:
– Глазами тост произнеси, и я отвечу взглядом…
Старинная песня – ее пела Илла в рассказе Брэдбери.
– Илла? – произнес Бернстейн.
Марсианка повернулась к нему – и как будто только сейчас всерьез восприняла его присутствие.
– Ты космонавт с Земли?
– Да, Илла.
Женщина присмотрелась к нему.
– Не вижу твоего лица, – сказала она.
Бернстейн смело, как накануне, снял шлем.
– Чем же ты так опечален? – спросила женщина.
Бернстейну и невдомек было, что его расстроенные чувства столь явственно отражаются на лице.
– Тебя никто не ждет на родной планете?
– Да, никто меня не ждет…
– Быть может, посчастливится найти красивую девушку здесь, на Марсе.
Бернстейн понял, что это царство невероятного, волшебного затягивает его в себя. И постарался сосредоточиться.
– У меня проблема, – проговорил он. – Не знаю, как рассказать прилетевшим со мной людям о тебе. И о других землянах, которых я повстречал тут вчера. О канале, о городе. Это не укладывается в нашу модель мироздания, понимаешь? С реальностью нашей не вяжется.
– Грустно это слышать, – сказала марсианка.
– В моем мире, – продолжал Бернстейн, – даже вот этот разговор, что мы с тобой ведем, был бы немыслим. В моем мире… в настоящем мире Марс – просто мертвый камень, присыпанный песком.
– Твой мир просто ужасен! – воскликнула Илла. – С него надо бежать сломя голову.
– Я и сам об этом подумывал, – вздохнул Бернстейн. Он вспомнил, как в рассказе Брэдбери Илле грезилась встреча с капитаном Блэком еще до того, как тот прилетел на самом деле, и как они беседовали в ее снах, и как он обещал увезти ее с собой и показать Землю. Об этом прознал Илл, муж Иллы, и пришел в бешенство. Он запретил жене идти в Зеленую долину, где должна была состояться напророченная ею посадка корабля. Прихватив ружье, Илл пошел туда сам. И было совершенно ясно, что он убьет Йорка.
– Йорк еще не прилетел, – сказал марсианке Бернстейн. – Ты ведь знаешь, как намерен поступить с ним твой муж?
– Да, знаю, – ответила Илла. – И это меня очень пугает. Но, быть может, на этот раз все получится по-другому.
– Где сейчас Илл?
– Пошел охотиться в Зеленую долину.
– Но ведь Йорк именно в этой долине посадит свой корабль.
