принца. Хорошо, что выбрал его. Если бы он вздумал коснуться щеки Виджи, я бы…
— Бледные, однако… Холодные… — Он бросил косой взгляд на Имоен и Скареди. Увидел моего пленника, чуть слышно хмыкнул. — Нет, монсер, это не чума…
— И я о том же. Туман… шепчет! Вслушайтесь!
Совиные брови капитана вздернулись на середину лба.
— Клянусь Рамшехом, значит, вы его… тоже? Я думал, мы все сходим с ума!
Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…
— Его слышат почти все, капитан. И он нарастает. Есть основания полагать, что городу скоро конец. Нам желательно отплыть до сумерек. Очень желательно.
Бун не казался испуганным, скорее — озабоченным.
— Они… ваши эльфы… смогут ходить, когда очухаются?
Я бросил взгляд на Виджи. Она свернулась клубочком, обхватив себя руками, глаза закрыты, дыхание рваное, судорожное.
— Все будет хорошо, как только мы выйдем из тумана. Я разглядел, что он не занимает и четверти гавани…
Бун покачал головой.
— Не совсем так, монсер. Туман прибывает — медленно, но заполняет гавань… Еще, может быть, полчаса, и он закроет гавань до самого выхода.
Проклятье!
Шкипер взглянул на Виджи, и мне показалось, что под тяжелыми лобными дугами Буна ворочаются какие-то не вполне чистые мысли.
— И кто же тот негодяй… что совершил такое злодейство? Кого нам проклинать?
— Я видел, как из города улепетывали кибитки магов Талестры.
— Рамшех! Вот оно что! Этих тварей полно и в Дольмире! Сам Каргрим Тулвар, да будет вечно чист и светел его путь, приблизил к себе этих чародеев! Мужика и бабу! — Бун выбранился с такими загибами, что умытые щеки Имоен залил нежный румянец.
Я указал на Квинтариминиэля:
— Есть мнение, что маги что-то напутали с заклятиями. Не знаю, так ли это, но мне неохота проверять. Нам очень желательно отплыть до сумерек. Не откажите в любезности принять нас на борт, капитан.
Снаружи затопотал слон, и в фургон ввалилась Крессинда.
— Олник? — Быстрый взгляд не нашел никаких признаков гнома, кроме кучки его одежды под лавкой.
— Имоен — на корабль! — стремительно приказал я. — Крессинда, ты поможешь мне с эльфами! Скареди — на вас пленник. Его на корабль, будет дергаться — врежьте ему хорошенько. Димеро, это не пассажир. Мы ссадим его на гребную барку, когда выйдем в море. Гритт… Держите доплату.
— Олник? — Густые ресницы Крессинды дрогнули. Гномша смотрела на меня так, будто я слопал ее суженого, оставив только одежонку.
Сколько раз я сегодня лгал? Даже не хочу считать. Ложью больше…
— Встретил сородичей. Скоро будет, — бодро сказал я. — Он, как бы сказать, загорелся мыслью найти тебе
— Эркешш махандарр! — Она вложила в этот оборот столько нежности, что я раз и навсегда перестал сочувствовать Олнику по поводу его будущей семейной жизни. Нет, с такой женой он не пропадет и в аду.
Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…
В море! К кораблю!
Мы выбрались из фургона и сделали все, что я сказал. Гномша вновь спустилась на барку и навела там шороху. Замечу, что у нее глубокий, скорее всего, врожденный талант запугивать мужчин любой расы. Своей ложью я отсрочил вопли и крики, и собственную возможную гибель. Но что будет дальше? Крессинда нужна мне, чтобы командовать гребцами, которые напуганы слухами. Если она заартачится… Гритт, мне придется скормить ей байку, что Олник улепетнул с сородичами, испугавшись сильных чувств. Уехал, так сказать, дабы разобраться в себе. Ничего, все нормально, ты всегда сможешь отыскать его в Зеренге, Крессинда!
На дальнем краю пирса появились горожане. Пока — немного, пять-шесть человек.
Олник, мерзавец, тебе самое время появиться…
— Монсер? Мы ждем кого-то? — крикнул Бун со шкафута.
Я повернулся, кивнул. Увидел, что в кормовом окошке снова мелькнуло личико Валески. Бледное, как смерть, испуганное.
— Еще немного времени, капитан!
— Монсер сказал, что желательно отплыть до сумерек! И туман…
