— Чего надо? — нелюбезно спросил Бун, когда я приблизился. Его борода, похожая сейчас на огромную черную сосульку, грозно встопорщилась. Штормовой плащ казался сплошным вороненым доспехом.
Пираты… Политики внушали мне меньшее отвращение, чем пираты. Мой кружной путь с отрядом начался с того, что пираты Кроубского архипелага под водительством Хартмера Ренго блокировали Харашту, положив, таким образом, конец водным сообщениям между талассократией синдиков и Южным континентом. Да и раньше мне доводилось встречаться с пиратами нос к носу.
При мысли о том, что мой план может не сработать, и Димеро Бун хотя бы пальцем притронется к Виджи, я чувствовал ужас и — ярость. Неукротимую, но вместе с тем холодную ярость, нисколько не похожую на амок. Это странное чувство, когда твое «я» отходит на задний план, а вперед проталкивается желание уберечь, защитить любимого человека даже ценой большой крови, проснулось во мне после ранения Виджи, укрепилось на поле Хотта, а сейчас… черт, оно было тверже алмаза. Я был готов на всё.
Я увидел, что из окна капитанской каюты пробивается свет. Приблизился с Буну, скроив плаксивую физиономию. Боги, как же он был громаден! В два раза шире меня и выше на полголовы.
— Мне… дурно… капитан! — Я наклонился к нему и опустил руку: рукоять кинжала скользнула в ладонь, мокрая и холодная, как только что пойманный окунь. — Нужно… еще… выпить…
Он раскрыл рот, чтобы ответить гневной тирадой. Я наклонился и без размаха воткнул нож в сердце Димеро Буна.
Гм.
Вы, наверное, уже привыкли, что большинство моих дел и хитроумных уловок с самого начала этой истории частенько шли наперекосяк.
Так случилось и в этот раз.
Волна двинула «Горгонид» в скулу, со спины Буна, едва не положив корабль на бок. Меня отбросило назад, и кинжал впустую скользнул по жесткой ткани штормовки. Чтобы удержаться на ногах, я взмахнул руками, и лезвие кинжала сверкнуло у самых глаз капитана.
— Рамшех!
Его мясистый кулак врезался в мою челюсть. Я воспарил над «Горгонидом», созерцая грозовые небеса, затем приложился лопатками о мокрую палубу и, проехав на спине, стукнулся затылком о фальшборт.
Бун страшно завопил, его сапоги загрохотали по палубе. Он был как тролль — столь же огромен и на удивление подвижен. Молния сверкнула дважды — а он уже навис надо мной, его короткие рубленые пальцы тянулись к моему горлу.
Я отпихнул его ногами, затем вскочил, слыша сбоку отчаянные вопли и звон оружия.
Палуба накренилась, и мой кинжал запрыгал к ногам Буна. Я ринулся следом, несмотря на то что от двух ударов в моей голове гудели шмели, а ноги — заплетались.
Бун тряхнул головой, приходя в себя. Кинжал допрыгал до его сапог. Я понял, что Бун схватит его раньше, но капитан, завопив что-то, вдруг устремился к дверям своей каюты.
Инстинкт Джарси заставил оглянуться. Один из матросов уже примерился разбить мне голову какой-то деревяшкой. Я перехватил его запястье, вывернул, другой рукой резко выбил локоть из сустава. Вопль боли потонул в каскадах грома. Я облапил пирата поперек туловища и швырнул за борт.
Раз…
Олник тем временем запросто управился с двумя. Молнии, сверкая, чеканили черно-белую картинку: плечистый карлик с колотушкой и упавшие, уже неподвижные матросы.
Два… три…
Монго буйствовал у румпеля: его меч, взметнувшись, поразил одного из рулевых.
Четыре… Пя…
К несчастью, наследник трона скверно держался на штормовой палубе. Когда «Горгонид» дал крен на нос, Монго кубарем скатился с юта по ступенькам, а затем намерился искупаться в волнах пролива, для каковой цели начал переваливаться через планшир. Но Крессинда была рядом: она успела схватить его за сорочку и вытащила на палубу, мокрого и взлохмаченного, потерявшего меч. Тем временем один из уцелевших рулевых оставил румпель и попытался атаковать Жрицу Рассудка. На свою беду.
Пять…
Все происходило очень быстро, отпечатываясь в моем мозгу черно-белыми картинками.
Скареди добрался до меня почти ползком и протянул клинок Гхашш.
— Мастер Фатик, вы кричали…
— Не я. Нет. Не важно. Пассажиры…
Двери шкиперской каюты распахнулись от мощного пинка, Бун перепрыгнул через комингс и устремился к нам, держа на отлете тяжелую, хищно изогнутую саблю. Из ярко-освещенного проема начали выбегать люди в блузах и коротких матросских штанах. На ногах эта публика держалась уверенно, вооружена была короткими тесаками.
