меняя свой цвет с лилового на темно-багряный.
— Дларма тогхирр, — просипел Олник. — Это все неспроста!
Мой бывший напарник всегда умел констатировать очевидное.
Нам попались останки горного волка. Черная шкура местами просела, обнажив ребра. Останки еще двух волков лежали неподалеку. За камнями мелькнула груда волчьих тел… Кости большие и малые валялись среди камней, и костей тем больше становилось, чем ближе мы подходили к подножию пика.
Ну, как там зов, Фатик? Я прислушался к себе. Зов как будто молчал.
Тучи низвергали молнии и громы.
Над входом в пещеру, как змеиный клык, нависал скальный вырост. Знакомое место… Я начал подниматься по осыпи молча и быстро, скользя на мокрых камнях. Смысл оттягивать встречу с судьбой?
— Ах-ах, ох-ох, — отдувался гном.
Водоворот из туч стал ярко-багряным, его острие почти касалось вершины пика. Всполохи молний бросали под ноги мою ломаную тень, гром заставлял пригибаться. Казалось — вот-вот ударит раскаленным молотом по голове.
— Двигай же, Ол!
— Хых… ид-ду-у…
Мы нырнули под острый козырек, в черный провал с гладкими стенами, и распределили экипировку. Ежась от промозглого холода, я напялил доспех, шишак Чайника, приладил клинки Гхашш и взял лук со стрелами. Олнику досталось все остальное.
Нам не нужны были лампы и свечи. И я знал, почему.
Скальный коридор напоминал мне драконью глотку — такой же черный и бездонный, и без малейшего намека на положительный исход в конце пути. Оставь надежду, если ты проглочен. Ну а если сам прыгнул в глотку к монстру, тем более оставь. Надежду, и одежду тоже, и мечи свои можешь выбросить за порог, чтобы у чудовища не разболелся животик.
Ход шел под уклон, в нем гулял ледяной ветер с привкусом плесени. Кажется, у монстра случилась отрыжка.
— Знаешь, куда нам идти, Фатик?
— Да. Вниз. В самую глубокую… задницу.
Олник напряженно засопел, его сопение усилилось, когда неровный круг входа в пещеру исчез, и нас окутала кромешная тьма. У моего бывшего напарника, если помните, непростые отношения с мраком, темнотой, потемками и их производными.
Я отметил, что на всем протяжении пути от входа ни одна косточка под нашими сапогами не хрустнула. Пол был чист. Странно… Демон, что, регулярно прибирается в своем логове?
Через пятьдесят ярдов ход повернул, и темнота сменилась разреженными сумерками; в стенах черными окнами проявились поперечные коридоры. В первый раз мы проблуждали по ним достаточно долго, и если бы не нить, закрепленная у выхода, остались бы здесь навсегда. Но секрет верного пути был прост — держаться основного рукава.
— Тут светло, — вдруг потрясенно сказал Олник.
— Угу, — сказал я. — Посмотри наверх.
— Лед? — охнул гном.
Свод был испещрен бисеринами голубого льда. Они сияли слабенько, как выдохшиеся светлячки, но совокупного света уже хватало, чтобы различить выражение лица моего друга. Он был изумлен, как и я в тот, первый раз.
— Светится!!!
— Угу.
Он содрогнулся:
— Чародейство, волшебство!
— Или просто светящийся лед.
Он засопел. У моего бывшего напарника, как вы знаете, непростые отношения с магией, которая лишила его бороды.
— Да-а-а… Как полагаешь, мы с демоном сладим?
На меня нахлынул злобный кураж:
— Не сладим, так побегаем. Не побегаем, так попрыгаем. Не попрыгаем, так поползаем. В крайнем случае устроим этой твари заворот кишок, авось сдохнет, гадина.
Ярдов через сто наклонный ход снова вильнул и значительно расширился. Льда становилось все больше, и вот уже его наростами покрыты стены и пол. Студеный воздух сунулся за шиворот.
— Что-то стало холодать, — проронил гном.
