очнулся.
Амела сидела рядом с Недом и раскачивалась, как камыш на ветру. Ее пытались успокоить, но она никого не слышала и не видела, перед глазами стояло только лишь беломраморное лицо Неда, застывшее, как статуя бога войны.
Из ступора ее вывел Харалд. Он протянул ей мечи Неда и хриплым голосом, сказал:
– Возьми себе… пока. Потом мы их похороним вместе с ним. Все, сестренка, пойдем, я тебя провожу. Мы сами все сделаем. Накроем его, прикрутим к волокуше. Иди, Амела… время не ждет. Скоро выходить.
Харалд прижал голову сестры к своей широкой груди, и Амела застыла так секунды на три. Потом брат подтолкнул ее в сторону двери и стал вытаскивать из-под Неда широкое покрывало, чтобы замотать в него мертвое тело.
Амела встала, отошла в сторону и, глядя, как вокруг Неда столпились ее друзья и брат, стала раздеваться. Она сняла с себя куртку, стянула легкую, почти невесомую кольчугу, взяла в руки короткий меч, который Нед называл Левым.
Меч выскользнул из ножен с тихим, почти неслышным шипением, будто змея, подкрадывающаяся к жертве. На Амелу никто не обращал внимания, и, когда она подошла и взяла Неда за руку, свесившуюся с кровати, лишь Бордонар вытаращил глаза, собрался что-то сказать или крикнуть… но не успел.
Амела вложила меч в руку Неда, сжала его ладонь, направила клинок себе в сердце и решительно бросилась на него грудью так, что острейший, вероятно, самый острый в мире клинок пронзил ее тело навылет, показав из спины серебристое лезвие.
Все завопили, попытались оттащить девушку от Неда, но она вцепилась в его руку с неистовой силой и, когда кровь, хлынувшая у нее изо рта, залила и Неда, и белую простыню, упала на своего мужчину, будто пытаясь закрыть его от беды сильным телом.
Руны на клинке Левого разгорелись, как пламя, кровь девушки начала впитываться в него, как в песок, и дым от сгоревшей крови внезапно образовал голову торжествующего демона.
Нед вздрогнул, закашлялся и открыл глаза, облизнув окровавленные губы:
– Что?! Что здесь происходит? – спросил он недоуменно и вдруг увидел девушку, медленно сползающую по окровавленной кровати. Потом увидел меч, вонзенный в грудь Амелы, и тут ее тело, опрокинувшись навзничь, освободило клинок – рукоять меча покоилась в руке Неда.
И тогда он зарычал, как зверь, отшвырнул меч и вскочил с кровати. Подхватил Амелу и, уложив на то место, где только что лежал сам, громко крикнул онемевшему Харалду:
– Куртку! Быстро, мою куртку! Ну! Быстрее! Где она?!
Амела была еще жива. Из раны на ее груди толчками выбрасывалась кровь, в уголках рта вздувались розовые пузыри, но она была жива. Она промахнулась, клинок прошел рядом с сердцем, – она жила, но жить ей оставалось не более минуты. Это Нед знал точно.
Харалд протянул куртку, Нед схватил ее, сунул руку в потайной карман, откуда мгновенно извлек фарфоровый пузырек с притертой вычурной пробкой. Трясущимися руками выдернул пробку, наклонил пузырек и высыпал из него в рот Амелы щепотку белого порошка. Снадобье тут же растворилось в крови, вытекающей изо рта девушки, зашипев и подняв маленькое облачко пара. Глаза Амелы закатились, она побелела, кровь из раны перестала течь, и девушка застыла, как статуя.
Нед вздохнул, трясущимися окровавленными руками закрыл пузырек и спрятал его назад, в потайной карман.
Все молчали, глядя на ожившего «мертвеца», а он обвел друзей мрачным взглядом и глухо сказал:
– Кальдрана.
Глава 11
– Эх ты, дурочка… нельзя же так…
Нед сидел перед Амелой, закутанной в теплые меховые одеяла, и смотрел в ее бледное лицо. Стоила ли его жизнь того, чтобы за нее отдать свою? Ведь она знала, что умрет. И не догадывалась, что в потайном кармане крутки лежит кальдрана… А если бы и знала? Разве это что-нибудь бы изменило? Она сделала свой выбор. И свой выбор предстоит сделать ему. Каждый человек в жизни делает свой выбор. Кому-то удача улыбается, и выбор оказывается правильным, кто-то ошибается, и его судьба катится под откос, как телега без лошади, упущенная пьяным возчиком. Возможно, Амела ошиблась.
Да, она, скорее всего, его спасла. Он умирал, мало того что умирал – превращался в демона. Впрочем, а кто он сейчас?
Нед щелкнул пальцами, и над головой повис магический светильник. Он слепил глаза, и Нед быстренько его уничтожил, снова привыкая к коптящему пламени фонаря.
– Ну что ты со мной сделала? – снова спросил он у тихой, неподвижной Амелы. – Как я теперь буду жить? Как я смогу жить с Сандой, когда знаю, что есть женщина, отдавшая за меня свою жизнь, которая любит меня больше всего на свете? Свинство это с твоей стороны! Ты ворвалась в мою жизнь как молния, мелькнула и угасла. А мне теперь – живи? С чувством вины? Ах ты маленький поросенок…
Нед коснулся рукой щеки девушки и ощутил слабое тепло. Она еще не успела остыть, но скоро остынет. Все процессы в организме девушки замедлились настолько, что проспать она может тысячи лет. Нед отсыпал ей довольно большую порцию кальдраны.
Хорошо, что ее дед заставил взять с собой этот порошок, иначе… иначе Нед сейчас имел бы на руках не подобие хладного трупа, а сам хладный труп.
