— Бери машину. Я пойду к Гизель. Увидимся завтра?
Я кивнул.
Я прошел насквозь квартал Карре и вышел прямо к крытой стоянке, где стояла машина Антона. Все жители Льежа гуляли по улицам или сидели в открытых кафе и ресторанах. Была половина десятого, июньский вечер набирал обороты. Я углубился под навес, нашел машину Антона Murakami 8 VC — та же марка, какая была у Мариэтты Кольберг, когда ее поймали. Я поехал немного в объезд, через Эйпен, а потом через Высокий Венн, где меня и застигла темнота. На мгновение меня охватила паника, зато какое облегчение я испытал, когда показались первые огни Аахена. Я поставил машину под окнами частного дома, где жил Антон, и бросил ключи в почтовый ящик, как мы договорились. Потом побрел сквозь летнюю ночь, хранившую дневное тепло, к своей гостинице. Завтра я поеду в Париж, думал я, и навешу Грегора Корфа.
28
Я попал на «InterEurope 554», то была копия поезда, которым я прибыл сюда. Благодаря модернизации трассы, прежде всего — благодаря улучшению самих поездов, поездка до Парижа с 1 июня длилась всего 1 час 56 минут, с остановками в Льеже и на трех брюссельских вокзалах. Было двадцать минут первого, когда мы прибыли на Северный вокзал. Я сразу сел в метро и проехал пятнадцать остановок до бульвара Распай. Выйдя наверх, на дневной свет, я не стал раскидывать руки в приветствии, здороваясь с Парижем. Я приехал сюда не как турист и не хотел вести себя как праздный гуляка. Я отправился прямиком на кладбище. Впрочем, у меня не было ни малейшего представления, где искать могилу. Я просто об этом не задумывался. Могила Грегора Корфа явно не будет указана на общем плане у входа. Мне нравилась мысль, что он лежит где-нибудь рядом с Беккетом или Брассаем. Вряд ли рядом с Андре Ситроеном. И конечно, не возле Сартра и Бовуар; это было бы для него слишком жирно. Тем временем я просто шел вперед, останавливаясь то возле одной, то возле другой могилы, затем шел дальше, и уже через полчаса понял всю бесперспективность своего замысла. Была половина второго; июньское солнце припекало. Я повернул назад и направился к стойке информации, или к администрации кладбища, не знаю, как это все у них называлось. Там я спросил шестидесятилетнего мужчину со слегка водянистыми глазами и рыжеватой бородкой, где находится могила месье Корфа. Он взглянул на меня с видимым удивлением, ведь мой вопрос не был связан ни с одной из знаменитостей, потом включил компьютер и начал искать. Первое, что он сказал, я не понял, вернее, понял не все, и не потому что французский у меня был не первой свежести, — просто он шепелявил. Я дал месье понять, что я иностранец, а именно немец, и попросил его говорить четче. Наконец я узнал, что могилы Грегора Корфа уже два месяца не существует, потому что плата за нее долгое время не вносилась. Платил некий Пьер Роман, бывший профессор Эколь Нормаль Суперьер на улице д’Ульм, как пояснил мне месье в ответ на мой вопрос. Я не решился спросить, почему, собственно, бывший преподаватель из Эколь Нормаль оплачивал могилу моего предполагаемого отца, но он наверняка не мог этого знать. Сферой его компетентности был покой мертвых, а не мотивы живых.
Я покинул кладбище, не проявив интереса к знаменитым мертвецам, и стал искать бистро, где мог бы еще застать остатки обеденного меню. Бистро обнаружилось на бульваре Эдгара Кине. Называлось оно «Le Petit Comptoir» и представляло собой длинную тесную пещеру. Я был здесь последним обеденным посетителем. Подавали тушеную курицу
Я поехал на Северный вокзал и сел на ближайший поезд до Аахена.
Через два дня около десяти утра я сидел с Антоном в станционном буфете аахенского вокзала, сохранившем еще очарование рубежа веков. Антон не мог отказать себе в удовольствии лично проводить меня на вокзал.
— Подумай еще раз как следует насчет Парижа, — сказал он. — Мы хотим довольно скоро этим заняться. Есть планы торговых площадей на бульваре Сен-Жермен. Там как раз один книжный магазин накрылся. Угловое здание, красота.
Я был несколько удивлен, я-то думал, что фирма, разумеется, найдет себе место на правом берегу Сены. Антон просветил меня, что левый берег теперь снова в моде.
— Если ты туда отправишься, ты сможешь дознаться, какое отношение имел этот покойный профессор к твоему отцу.
— К тому человеку, который мог быть моим отцом, — поправил его я.
— О’кей, твоему возможному отцу. Да объяви ты его раз и навсегда своим отцом. Мне всегда казалось, что это никуда не годится, когда человек
