все сильнее:
Кто и почему не хотел, чтобы их караван достиг цели?
Кто боялся их прихода так сильно, что вызвал лавину?!
Жесткий, хладнокровный убийца, не останавливающийся ни перед чем…
В первый момент, когда он. только заметил Кайту на снегу под скалой, у Конана мелькнула мысль: не она ли кричала с вершины те страшные слова, что обрушили снежную смерть на невинных людей. Но ни голосом, ни статью, ни одеждой девушка ничуть не походила на загадочного убийцу. Северянин гордился своим умением разбираться в людях, и сейчас был твердо убежден: Кайта — такая же невинная жертва, как и он сам.
Однако ей может быть известно нечто такое, что прольет свет на всю эту таинственную исто¬рию…
— Ты знаешь того, кто вызвал лавину? — спросил он ее напрямик.
Она молчала очень долго. Так долго, что, помимо воли, мрачные подозрения вновь всколыхнулись в душе киммерийца. Но затем девушка начала свой рассказ, и когда закончила, пришел его черед долго, очень долго хранить молчание.
— Я помогу вам отомстить! — Вот и все, что он сказал наконец.
Он обнял Кайту за плечи, и она доверчиво прильнула к северянину, с надеждой глядя в его синие глаза, в которых полыхал неукротимый гневный огонь.
— И как давно ведьма не пускает вас в доли¬ну?
…Все оказалось именно так, как рассказывала ему девушка. Убогие лачужки, засыпанные сне¬гом почти до самых окон. Еле тлеющий огонь в очаге. Скудная похлебка из каких-то кореньев… И усталые, изможденные лица людей, вынужден¬ных ожесточенно, изо дня в день бороться за вы¬живание, без малейшей надежды на успех.
Вместо Кайты на вопрос северянина ответил ее отец, тощий, жилистый мужчина с горящими ненавистью глазами:
— Полтора десятка лет… может, и больше. Она, к примеру, — он указал на дочь, — и вовсе там не была никогда. Только издали и может по¬любоваться… пока Стражи не подоспеют.
Конан задумчиво хмыкнул, грея ладони об глиняную кружку с кипятком, — иных напитков, кроме воды, в этом нищем поселке не водилось.
— Но почему вы не уйдете отсюда? Мир ве¬лик. Есть места и получше вашей долины…
— Тебе не понять, чужак. — Это вступила в разговор мать Кайты, такая же истощенная и оз¬лобленная, как и ее муж. — Там — наш дом. И там — наше сокровище…
— Сокровище? — мигом заинтересовался ким¬мериец.
Но отец Кайты лишь покачал головой.
— Нет, это не драгоценность. Это просто… ре¬ликвия нашего племени. Но… — он внезапно встрепенулся, словно осознав скрытый смысл во¬проса северянина. — Если ты поможешь нам вер¬нуться в долину, мы сумеем расплатиться с то¬бой. Там, в замке, немало ценностей…
Однако в ответ Конан лишь покачал головой. Если все, что рассказали ему селяне, — правда… Он взялся за меч, словно готовый немедленно ринуться в бой.
— Эта ваша ведьма убила моего друга. Убила подло, из прихоти. Как вы говорите, только ради того, чтобы ваш поселок не получил товаров, ко¬торый вез караван… Я не возьму ни гроша за то, чтобы уничтожить ее. Подобная гнусность не имеет права поганить собой землю. Если оста¬вить ее безнаказанной, боги мне этого не про¬стят!
Теперь родные девушки и она сама взирали на северянина с благоговением. Мать Кайты вы¬скользнула за дверь, — и вскоре весь дом напол¬нился гомонящими, оживленными людьми. В крохотной лачуге поместились далеко не все. Ос¬тальные толпились во дворе, заглядывая в окна и через дверь, в надежде хоть одним глазком увидеть своего будущего спасителя. Смущенный таким вниманием, Конан обвел людей недоумен¬ным взглядом:
— Но вас ведь, как я вижу, немало. Почему вы сами не сумели совладать с ведьмой? И поче¬му думаете, что это под силу мне одному?!
Старуха, сморщенная и беззубая, протисну¬лась вперед, цепко ухватив киммерийца за руку.
— Ведьма не всемогуща! Ее колдовские стра¬жи убивают только нас, бывших жителей доли¬ны. Только мы видим их — и только мы падаем под ударами их огненных копий. Но те люди, ко¬торых ведьма никогда не видела в глаза… против них она бессильна. Вот почему она так боится ка¬раванов из Большого Мира. Она опасается таких людей, как ты. Кто пройдет напролом через все ее преграды — и наконец уничтожит ее подлое колдовство!
Конан кивнул, уверенно глядя в глаза старухи.
— Я сделаю это. Я верну вам ваш дом. Обе¬щаю.
— А где же все люди?!
Лежа плашмя на плоской вершине утеса, куда Конана привела Кайта, киммериец наблюдал за долиной.
Странное зрелище. Еще более прекрасная, чем в рассказах селян, — солнечная, цветущая, слов¬но зеленая жемчужина в ледяных ладонях гор, — она казалась совершенно пустынной, если не счи¬тать порхавших повсюду птиц, а также живот¬ных, разгуливавших там в полной безопасности. Зайцы, косули, олени… даже отсюда Конан мог заметить их. А сколько еще дичи скрывается сре¬ди тенистых деревьев… должно быть, вся жив¬ность окрестных гор собралась здесь, когда не¬проходимые снега укрыли перевалы.
Все, кроме людей. Тех, кто прежде мирно жил и трудился в этой долине, изгнала колдунья и под страхом смерти запретила пересекать черту, ограничившую ее владения. А чтобы окончатель¬но отвадить простых смертных от этих мест, при¬звала на помощь вьюги и бураны. Это она укры¬ла снегом горы вокруг. По ее вине воцарилась на Медвежьих Кряжах вечная зима…
Но люди не желали сдаваться. С упорством обреченных, ведя полуголодное существование, они цеплялись за жизнь у самых границ долины, в надежде, что рано или поздно все изменится, и освобождение придет.
По словам Кайты, они много раз пытались найти помощь со стороны, в Большом Мире, как они его называли. Но у нищих селян не было де¬нег, чтобы оплатить помощь наемников, а та¬щиться в такую даль, подвергаться неведомым опасностям и сражаться с колдуньей бескорыст¬но, из одной лишь любви к справедливости, охот¬ников не нашлось.
И тогда селяне придумали заманить в горы торговцев. Это был единственный шанс…
— Клянусь, мы не думали, что ведьма решит¬ся на такое! — сквозь слезы говорила Кайта ким¬мерийцу. — Мы были уверены, что караван пройдет благополучно. Конечно, купцы пришли бы в ярость, когда обнаружили бы, что торговать им не с кем, но они могли бы польститься на бо¬гатства Замка. И кто- то из охранников наверняка согласился бы помочь нам… — Она всхлипнула. — Но проклятая колдунья убила всех!
Конан ободряюще сжал ее плечо.
— Не всех. Меня она убить не смогла. И это — ее самая большая ошибка!
Он снова принялся рассматривать долину.
Совсем небольшая, почти вся поросшая ле¬сом, окружавшим невысокий крепкий замок из серого камня, она казалась сказочно красивой и безмятежной.
— Но где же люди? — повторил свой вопрос северянин.
Кайта повернулась к нему.
— Людей нет. Мы жили там. А теперь… Теперь там только ведьма.
— Одна? А слуги? И эти стражи?
— Слуг у нее нет. Или, может, ей служат демоны… но никто из нас их не видел. А Стражи… Они возникают, только если люди пытаются пе¬рейти Черту. Хочешь взглянуть?
— Ты с ума сошла! — закричал ей вслед вар¬вар, когда девушка, внезапно вскочив, побежала вниз по тропинке. — Жизни лишиться хочешь?!
Но Кайта, похоже, отлично знала, что делает. Глазам киммерийца предстала поразительная картина.
Девушка замерла на самой границе, где снег внезапно заканчивался, сменяясь густой, свежей травой. Кайта сделала крохотный шажок. Сол¬нечный луч — ибо, в отличие от гор, над доли¬ной светило яркое летнее солнце, — упал ей на лицо, позолотил волосы и кожу… И тут же с от¬чаянным криком она отпрыгнула назад.
Конан не успел заметить ничего — ни тени, ни движения. Но внезапно в воздухе с треском что-то полыхнуло, и в тот же миг на Кайте заго¬релась одежда. Повалившись в сугроб, она тороп¬ливо загасила огонь.
Когда северянин спустился, на ее губах играла победная улыбка.
— Видел? Это чтобы ты не думал, что мы лжем. Если бы я сделала еще шаг вперед — Страж испепелил бы меня на месте. Так погиб Гуртан, мой брат… Он был уверен, что сумеет одолеть колдунью, ведь он родился уже в снегах, и она никогда не видела его. Но заклятье ведьмы действует на всех членов нашего рода…
Конан сочувственно кивнул, обнимая девуш¬ку.
— Я отомщу и за твоего брата тоже!
Ее поцелуй был горячим и сладким, как мед, — словно Кайта принесла на губах немного солн¬ца из долины…
— И наконец самое главное. Не трогай ведьму!
Конан, проверявший, готово ли оружие к бою,
перед вылазкой в долину, от таких слов даже за¬стыл с наполовину вынутым мечом из ножен, и, как на умалишенного, воззрился на отца Кайты.
