Говоря о направлении дороги, я должен вернуться к одному недоразумению: тут говорилось о том, что комиссия Государственного совета указала на одно направление, которым пренебрегло правительство, — о направлении на Николаевск. Член Государственного совета Стахович упомянул о том, что следствием этого явился пункт 3 так называемой Правительственной декларации, в котором говорится, что правительство распоряжение строительными работами будет ставить в зависимость от производства на широком основании изысканий.
Это толкование, безусловно, неверно, так как пункт 1-й заявления правительства твердо устанавливает, что дорога будет проводиться от Куэнги до Хабаровска. От этого принципа правительство отступить не может. Северное направление прямо на Николаевск не было принято правительством, так как нельзя же было нарочито выбирать для проведения железной дороги совершенно бесплодную, ненаселенную местность, раз в предположения правительства входило эту местность заселить и использовать ее в целях переселения. Таким образом, совершенно верно то, что сказал министр путей сообщения, что это дело второй очереди, что, несомненно, наступит время, когда Николаевск будет связан железной дорогой, но будет связан с одним из промежуточных пунктов Амурской железной дороги.
Что касается повторявшегося и тут неоднократно вопроса об окитаянии железной дороги, то я точно так же не могу понять рекомендуемого тут средства наложить, в предотвращение окитаяния, какое-то «табу» на весь этот край. Рекомендуют, насколько возможно, приуменьшить энергию и деятельность правительства в этой области, чтобы не создать приманки для китайцев. Но ведь, господа, я говорил в Государственной думе и тут повторяю, что просачивание желтой расы, диффузия существует уже в настоящее время, и вы не остановите законов природы. Предлагают поставить это просачивание в наиболее благоприятные условия путем совершенного устранения соревнования русских колонистов.
В настоящее время, даже если руководствоваться предположением члена Государственного совета Стаховича, совершенно забыть о железной дороге и дать 300 миллионов рублей исключительно на колонизацию Забайкальской и Амурской областей, то и такое героическое средство при отсутствии дороги не поведет к заселению этих областей. Послушайте людей, которые там живут и которые управляют этими областями. Ведь есть время года, когда из Забайкальской области в Амурскую можно пролететь только на воздушном шаре. Тот крестьянин, который ищет места для переселения, предпочтет, конечно, поехать по железной дороге в Уссурийский край, чем доехать до Сретенска и затем сотни верст проходить по тундре пешком.
В числе стратегических мотивов в особом мнении 10 членов Государственного совета было приведено еще одно соображение. Я читаю на странице 10 этого мнения, что не следует особенно напрягать государственные средства для обороны этой пустынной области, что нужно придерживаться теперешних способов ее обороны. Я спрашиваю, что значит теперешний способ обороны? Мне кажется, что мы испытали этот способ в прошлую войну и он привел нас к крайне печальным результатам. Мне кажется, что надо пользоваться минутами политической передышки, пользоваться для того, чтобы спешно укреплять государство, хотя бы и ослабленное предыдущим поражением.
Вчера я выслушал тут еще один упрек: было высказано, что правительство прибегло, для того, чтобы добиться своей цели, к патриотическому стимулу, слишком приувеличило опасность положения края. Тут повторили мои слова в Государственной думе, что этот край теперь находится в таком опасном положении, что скоро можно отпасть, отсохнуть, безболезненно отвалиться. Но, господа, я имел в виду не только одну стратегическую опасность, тут опасность другая и очень большая.
Эта опасность — опасность мирного завоевания края чужестранцами.
Господа, этою опасностью пренебрегать нельзя, так как край этот нельзя приравнивать, как это было тут сделано, к побережью Ледовитого океана, это не край, который можно было бы забросить, а край, которым заняться мы обязаны. Упрекали правительство в том, что нет достаточных изысканий, что трудно решаться на такой значительный расход, на такое колоссальное предприятие, когда мы не знаем, на что мы отпускаем эти деньги, но я должен обратить ваше внимание на то, что ведь этот край не вновь завоеван, он находится во власти России уже десятилетия. У нас есть реальные факты относительно добычи в нем металлов, цифры весьма интересные по этому вопросу (я не хочу утомлять вас ими) находятся в распоряжении министра финансов; есть сведения о приобретении в Амурской области пшеницы для Приамурского военного округа, цифры в подкрепление этого приводились приамурским генерал-губернатором в комиссиях Государственного совета. Эти цифры растут с каждым годом, теперь они уже превышают 1 миллион пудов.
Я совершенно не противник детальных обследований, но мне кажется, что эти детальные обследования должны идти параллельно с правительственным действием, с постройкой железной дороги. Все мы помним, господа, какое удручающее впечатление производили на нас, скажем, на людей провинции, те многотомные, весьма почтенные изыскания, которые производились в течение многих лет и которые в конце концов ни к какому действию правительства не приводили. Не будет ли в этом отношении жизненнее, здоровее, если все такого рода изыскания, вроде комитетов по обследованию сельскохозяйственной промышленности и других комиссий, следовали бы параллельно с правительственной работой, в данном случае с постройкой железной дороги?
Не забывайте, господа, что у России нет и не будет других колоний, что наши дальневосточные владения являются единственными нашими колониальными владениями, что у нас нет другого на востоке входа в море. Если судьба нас поставила в особенно благоприятные условия, если от наших колоний нас не отделяет большое водное пространство, то ясно, что насущной для России потребностью является соединение этих дальних владений железным путем с метрополией.
Тут я опять-таки обращусь к соображениям члена Государственного совета Стаховича. Он это предприятие относит к разряду тех, которые утолщают броню и перегружают корабль. Едва ли это так! Амурская дорога — предприятие несомненно культурное, так как оно приближает к сердцевине государства наши ценные колониальные владения. Мне кажется, что если бы можно было перекинуть железную арку от Сретенска в Хабаровск и далее во Владивосток и построить по этой арке железную дорогу, в совершенно безопасных условиях, то эту железную дорогу пришлось бы поставить в более опасные условия, спустив ее на землю на мерзлую тундру, так как к ней русский человек должен приложить свой труд, труд, который уже окупается, в котором нуждается русский человек и с каждым годом будет более нуждаться.
Я отдаю себе отчет, насколько трудную минуту мы переживаем. Но если в настоящее время не сделать над собою громадного усилия, не забыть о личном благосостоянии и встать малодушно на путь государственных утрат, то, конечно, мы лишим себя права называть русский народ народом великим и сильным.
Теперь два слова по поводу мнения четырех членов Государственного совета. Нас обвинили в неожиданном выступлении с так называемой Правительственной декларацией, в противоречии ее с решением Государственной думы. Я, однако, принужден подтвердить, что на заявлении этом правительство настаивает, что оно ни в чем не идет вразрез с решением Государственной думы, ни в чем ему не противоречит. Если ваше мнение сходится с мнением правительства и с намерениями его приступить энергично к постройке Амурской дороги, с запада на восток, то внесение новых редакционных поправок в Думский законопроект поведет в настоящее время, конечно, лишь к отсрочкам, притом к отсрочкам для дела опасным, и будет принято правительством как выражение полного к нему недоверия.
РЕЧЬ О ЗАДАЧАХ МОРСКОГО МИНИСТЕРСТВА, ПРОИЗНЕСЕННАЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ СОВЕТЕ 13 ИЮНЯ 1908 ГОДА
Господа члены Государственного совета!
Я попросил слова, так как чувствую ответственную обязанность объяснить перед Государственным советом, что именно просит у него правительство и почему оно считает себя вправе и обязанным предъявить к нему свои домогательства.
В нескольких словах я припомню ход дела. По окончании войны морское ведомство принуждено было обдумать план и способ воссоздания наших морских сил — это был его долг, его обязанность. Пути к этому ему были указаны Высочайшим рескриптом 29 июня 1905 г.: сначала — обеспечение морской обороны берегов, а затем воссоздание боевых эскадр. Задание было вполне ясное, морское ведомство поняло его вполне определенно и приступило к составлению судостроительных программ. Оно конечною отдаленною целью не могло не ставить себе осуществления того, чем обладает всякая держава, владеющая морем, — я разумею свободный линейный флот. Держава, владеющая морем, само собою, ведет и морскую торговлю, интересы которой проникают в самые отдаленные уголки вселенной, и для того, чтобы поддерживать эти интересы, государство должно обладать такой силой, которую оно могло бы перекинуть через моря. Иначе эти интересы оказались бы необеспеченными.
Великие мировые державы имеют и мировые интересы. Великие мировые державы должны участвовать и в международных комбинациях, они не могут отказываться от права голоса в разрешении мировых событий. Флот — это тот рычаг, который дает возможность осуществить это право, это необходимая принадлежность всякой великой державы, обладающей морем.
Поэтому понятно, что морскому ведомству виделось в отдалении возрождение наших морских сил, тем более что по окончании нашей несчастной войны в пользу отказа от наших морей в России не раздавалось, кажется, ни одного малодушного голоса. Но эта задача — задача будущего, так как в том самом рескрипте, о котором я только что упомянул, она была поставлена в зависимость от государственных средств. Поэтому вначале задача Морского министерства суживалась, она сокращалась пределами одной только береговой обороны. Но суживалась эта задача не качественно, а количественно.
Я не буду приводить многочисленных доводов в подтверждение этого положения, но напомню вам, что большая часть наших морских авторитетов стоит на том, что оборудовать нашу береговую оборону одними только маленькими судами — подводными лодками и миноносцами — невозможно. Нет и не может существовать наступательного и оборонительного флота, как нет и не может быть наступательной и оборонительной армии: наступает и обороняется в зависимости от условий, в зависимости от задания одна и та же живая боевая сила. Эта сила на суше — армия, на море — флот. Морское ведомство не могло не воспользоваться уроком несчастной войны, оно не могло не проникнуться мыслью, что флот, обороняясь или нападая, должен побеждать, и, создавая морскую оборону, оно должно было создавать эту живую боевую силу — орудие победы — линейный флот.
При этом морское ведомство не могло пренебрегать тремя условиями: во-первых, каждая затраченная копейка должна служить в будущем для создания более грозной морской силы. Во-вторых, надо было употребить все усилия для того, чтобы не дать погибнуть с таким трудом созданному у нас русскому судостроительству, и, наконец, надо было немедленно спаять в отдельные единицы уцелевшие разрозненные, разнотипные наши суда, пополнить их кораблями, которые цементировали бы в одно целое обломки нашего флота.
Я привел все это, господа, для того, чтобы напомнить вам, каким образом, хронологически во времени, созданы были те судостроительные программы, о которых так много говорилось и в обществе, и в печати, и в Государственной думе. Этих программ было три. Первая отвечала идеальным целям, соответствующим задачам будущего. Цель эта была — создание эскадр во всех наших морях: в Тихом океане, в Балтийском и в Черном море. Это так называемая большая программа судостроения. Так как для выполнения ее нужны были громадные суммы, чуть ли не миллиарды, то морское ведомство должно было сократить ее, ограничив проектируемую программу постройкой эскадр только для двух морей, для Черного и Балтийского, в том расчете, что в случае
