отображения повернулись у нему – заостренные лица, провалы глаз, треугольники рта. Но следующий удар рассек их, и они ушли в небытие, словно неприкаянные тени, увозимые на своей ладье неумолимым Хароном, берущим плату только за перевоз в одну сторону. Еще несколько ударов – и их не стало, однако из пола вырастали новые столбики зыбкой мути, кучно и быстро. Зрелище завораживало.
– Нашла решетку вентиляционной шахты! Сюда! – крикнула Вера от стены, где все еще стояла стойка с кассой.
Ее голос вырвал Лауница из созерцательной прострации. Подбежав, он выдернул решетку пальцами и подсадил Веру, неожиданно ощутив мякоть ее зада (хоть и спортсменка, а не затвердело) – и поспешно отогнал от себя лишние мысли.
Уже на верхнем ярусе они осознали, что Возняка с ними нет. Не дает ответа на радиопозывные.
– Не надо возвращаться, – твердо сказала Загряжская, – его не спасти. Да и если б можно было, ради него не стоило бы рисковать.
Неожиданно легко Лауниц согласился с ней.
Минут за пятнадцать они преодолели развалины супермаркета и оказались на площадке бывшей парковки. Здесь, видимо, ударно поработало «ржавое мочало», оставив от автомобилей только кучки, состоящие из обрезков пластика и удлиненных зерен ржавчины, напоминающих окалину. Но в целом дышалось здесь куда легче, чем в супермаркете.
Лауниц еще раз посмотрел на клинок – легкий муравчатый узор выдавал старый добрый булат – и вернул Вере, рукояткой вперед.
– Откуда у тебя такой «рояль»? Даже темляк сохранился, хотя и лет-то ему будь здоров сколько. Я-то думал, что ты какой-то газоанализатор таскаешь.
Она чуть помедлила, отряхиваясь и приводя шевелюру в порядок. Он поймал себя на том, что не вовремя и не к месту залюбовался ее тонкими длинными пальцами, чутко ложащимися на волосы. Он даже почувствовал нежность этих пальцев и мягкость этих прядей.
– Нет, газами сам занимайся. Это подарок Манукяна. Сергей считал, что такая штука рано или поздно пригодится. Предвидел, наверное… Оставь у себя, мне больше неохота ее таскать. Это называется…
– Я в курсе, не американец какой-нибудь. Называется шашка, удлиненная казачья наследница восточного кинжала. Почему он не взял ее с собой в последний раз?
– Не знаю. Может, предчувствовал, что уже не выйдет из Зоны.
– Как вы с ним жили?
Лауниц заметил, что Вера спрятала руки за спину. Жест знаковый.
– А почему тебя это интересует?
– Если в моем мозгу в каком-то смысле находится твой Сергей, то я должен знать, пусть в общих чертах, каково было ему…
– Хочешь знать? Я скажу. Только не сейчас.
Этот кусок местности должен был выглядеть так, как он выглядел – хотя бы в рекламных целях. Очень киногенично, бери и снимай: полуразвалившаяся насыпь, ржавчина и труха – все, что осталось от рельсов, шпал и балласта. Жесткая, словно металлизированная трава, успешно пробивающаяся через щебень. Так должна представать железная дорога через тысячу и один год после исчезновения людей, но здесь хватило пятидесяти. Год за двадцать. По сторонам, начиная с кювета – туман, давящая плотная муть. Если точнее, ионизированный аэрозоль, потрескивающий и посверкивающий. Над этой мрачной картиной так и видится бойкая надпись: «Зона, как она есть».
Моросит, от капелек пованивает чем-то резко нехорошим; можно и газоанализатор не включать, ясно чем. Пришлось капюшон с дыхательной маской натянуть, душно.
– Сворачиваем с насыпи, – распорядился Лауниц, хотя «дополненная реальность» показывала вполне свободный путь. Но «дополненные реальности» программировались чистенькими мальчиками-кодерами, которые насыщали их данными, вряд ли точно понимая, что за пространство они моделируют. Им что Зону изображать, что мир Барби и Кена.
– Прямо сейчас?
– Уверен.
Вера нашла в себе силы усмехнуться.
– А ты не слишком раскомандовался? Еще три дня назад ты вел себя как малыш, который так и норовит прижаться к маминой юбке.
– Надеюсь, я лужицу около маменькиной юбки не надудонил. Три дня в Зоне это, наверное, очень много. День за двадцать, знаешь же. Посмотри на крыс. Даже отсюда видно, как они умственно окрепли в Зоне. Чем я хуже?
Вера взяла бинокль с дальномером.
Две крысы сновали туда-сюда – из кювета в туман и обратно, в пятидесяти метрах от них.
Крупные, сантиметров сорок в длину. Стоят друг против друга, словно разговаривают, при этом разводят лапками, как люди. Язык жестов, что ли? Вот к этой парочке подбежала еще одна, как будто зовет, лапки совершают круговые движения. Но те замахали на нее руками… то есть опять лапками, типа «вали отсюда», и третья не стала нарываться, снова скрылась в туман.
