но не далее как сегодня утром я издала указ стереть его имя из наших архивов.
Я заметила Лину Суракеш, когда та, уже по-вдовьи наряженная в белое, проскользнула в дверь. Под глазами жены моего племянника пролегли круги, и она так крепко вцепилась в край своего сари, что костяшки пальцев побелели. То, что начиналось как государственный переворот, превратилось для нее в кошмар. Пробормотав свои извинения юристу Лааба, я подошла к двери и стиснула Лину в объятьях, не позволив ей присесть в реверансе. Она испуганно замерла, но тут же воспользовалась моментом.
– Я оставила Тарана дома, – сказала она, делая шаг назад, – подумала, что его присутствие излишне. Он не понимает, что происходит.
– Мудрое решение, Лина. Он все еще член моей семьи. Что бы он ни сделал, в этом виноват его брат. Мы ни в чем не виним Тарана.
В смати доктора Сатир обнаружились данные, которые подтвердили рассказ Лааб, – индийская бледная поганка Amanita virosa Indus в самом деле была подмешана в лукум, который Таран приносил императрице-матери. Я все время думала, что? знала об этом доктор Сатир, но тайна умерла вместе с ней. Записей об исследовании принесенного угощения не сохранилось, и я все сильнее подозревала, что во всем этом участвовал экам матери, которого так и не удалось найти. Поведение Биала оставалось загадкой. Он сбежал на Пашати в день неудавшегося переворота, после того как спас мне жизнь.
– Ваше величество, пожалуйста, не забирайте Тарана, я позабочусь о нем.
– Я и не собиралась, Лина. Я получила прошение твоей матери, но уже и сама решила, что ему лучше держаться подальше от двора. Таран останется с тобой.
– Благодарю.
Взгляд Лины устремился поверх моего плеча к клетке в дальнем конце зала.
– Когда-то я любила своего мужа. Думала, он многого добьется.
– Это не преступление, – ответила я, глядя, как пристав ведет Лааба и Ганду в клетку. – Ты же никогда не видела ничьей смерти?
– Нет, я… нет, ваше величество.
Я слегка приобняла ее за плечи.
– Отворачиваться не стыдно. Этот способ тише большинства других, но все равно – кто-то умрет прямо перед тобой. Такой опыт меняет человека.
– Вы это уже видели.
Я почувствовала, что уголок рта у меня невольно дернулся.
– Чаще, чем нужно.
– Тогда я буду такой же сильной, как вы, ваше величество.
Я не сумела сказать ей, что сила тут ни при чем. Что даже самые сильные просыпаются по ночам, обливаясь потом, из-за жутких воспоминаний. Поэтому я отпустила ее и посмотрела на Уиллимет.
– Если ей понадобится выйти, проводи ее.
– Есть, мэм.
– Ваше императорское величество и прочие присутствующие лица, – судья, высокая стройная женщина по имени Сита Клермон, обратилась к собравшимся, пока техники привязывали Ганду и Лааба к столам в камере. Звук их движений приглушала стеклянная перегородка. – Мы собрались сегодня, чтобы увидеть, как правосудие Индранской Империи свершится над Гандой Ронвен Наиду и Лаабом Альбином.
Лааб держался спокойно. Его темные глаза по-прежнему сверкали фанатичной ненавистью. Ганда нервничала, ее взгляд метался по всему залу, и дышала она часто и с присвистом. Столы слегка наклонили, и мы увидели лица осужденных.
Судья Клермон обернулась к узникам за стеклом.
– Вы оба признаны виновными согласно доказательствам и вашим собственным признаниям. Виновными в финансировании войны против государства, непосредственном участии в убийстве правителя, покушении на правителя и измене. В обращении в суд вам отказано решением императрицы. По желанию императрицы сегодня вы испустите последний вздох, и правосудие Темной Матери свершится над вами.
Ганда дернулась. Лааб и бровью не повел.
– Ваше императорское величество, не желаете ли вы проявить милосердие к этим двум предателям?
Я знала, что судья задаст этот вопрос. Дворец завалили письмами о казни. Я прочитала большую их часть и даже лично ответила на несколько звонков. Самым интересным оказался звонок от Галактической Комиссии по амнистии.
В конце концов, я не могла позволить никому и ничему повлиять на свое решение. У нас были письменные признания обоих, подтверждающие их причастность ко многим смертям, и этого вполне хватало для обвинительного приговора, что бы лично я ни чувствовала по этому поводу.
Кроме того, мне не слишком-то нравилась идея оставлять своих врагов в живых. Я научилась этому у По-Сина, главы банды контрабандистов и своего бывшего работодателя, и урок был, мягко говоря, непростым.
– Нет.
– Хорошо, – судья Клермон кивнула, – осужденные, ваше последнее слово?
– Я сделала это для блага Империи… – В голосе Ганды не было такого же убеждения, как в голосе экама моей матери, когда он произносил то же
