серые, мокрые и облетевшие, небо низкое… В общем, чудо что за антураж. А с учетом полной неизвестности впереди… Короче, когда подошла машина, у меня и впрямь появилось желание плюнуть на все и, не заезжая в «Радеон», свалить подальше от Москвы и всех этих игр.
— Никифоров? — вышел из машины носатый шофер. — Харитон Юрьевич?
— Он и есть, — обреченно сказал я, расстраиваясь, что сразу не послушал умную женщину.
— Садитесь, едем. — Шофер был немногословен.
В машине я извертелся, предполагая, что там могло случиться. Был соблазн опросить шофера, но потом я здраво рассудил, что вряд ли Зимин станет с ним делиться своими планами вообще и в отношении меня в частности.
На ресепшене, видимо, по причине ночного времени, не было стайки девиц, но, к моему немалому удивлению, парочка симпатяшек там все-таки имелась.
— А вы чего, и по ночам работаете? — Ну мне и правда было это интересно.
— Конечно, — ответила мне одна из них. — В офисе и ночью идет работа, бывают посетители, иногда доставляют какие-то заказы или почту.
Надо же, а я всю жизнь думал, что офисы — это только дневная жизнь. А ночью там только сторожа спят, ну или кроссворды разгадывают, типа «Судоку». Никогда не понимал, как их разгадывать…
— Вы к Максиму Андрасовичу? — уточнила вторая.
— К нему, — печально сказал я. — Поднял ни свет ни заря, сюда потащил. Зачем — в ум не возьму, говорит: «Срочно приезжай, нужен позарез».
Девушки переглянулись, их лица немного вытянулись, а в глазах появилось какое-то такое выражение… Оценивающее, что ли…
— Давайте я вас провожу, — предложила одна из них, но я отмахнулся:
— Да я сам доеду, дорогу знаю, не заблужусь.
В лифте я пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и сказал себе, что теперь уже все едино — чему быть, того не миновать. Кроме шуток — хотели бы прибить, так сюда бы не тащили, по дороге бы определили на кладбище, вон шофер какой носатый был, сын гор, понимаешь. Кынжалом по горлу — и в канаву. Но вот доехал же, причем целый и невредимый. Обожаю самоубаюкивание.
— Наконец-то! — Первый, кого я увидел у лифта, был не Зимин, а Валяев. — Он уже спрашивал о тебе, не приехал ли ты, а это серьезно, он не привык ждать. Если спросит во второй раз, я не знаю, что с тобой будет. И с нами тоже…
— Кто он? — выпучил глаза я. — Зимин? Так он же сам за мной машину отправил?
— Какой Зимин? — Валяев указательным пальцем постучал мне по лбу. — Старик в Москву приехал, буквально на несколько часов, дела кое-какие сделать и подписать документы. В том числе тебя желает лицезреть.
Он стукнул в дверь Зимина и заорал:
— Макс, он здесь, пошли живее.
— Так он что, меня захотел видеть все-таки? — дернул я за рукав Валяева.
— Я же сказал уже — да. Мы сами очень удивились, он в Москве на одну ночь, вроде как не до тебя ему. Однако же вот!
— А я думал, что он про меня вообще забыл, — искренне сказал я.
— Он никогда ничего не забывает. — Зимин схватил нас с Валяевым под локти и потащил к лифту. — Он помнит все, всегда и обо всем. И обо всех.
По дороге к лифту и в процессе его ожидания Зимин давал мне полезные советы.
— Говори мало, кратко и только тогда, когда он тебя о чем-то спросит, не перебивай его, как ты это любишь делать. И вообще бросай эту привычку, тебя это не красит. Если он о чем спросит — говори все без утайки, так, как есть на самом деле.
— Это в твоих интересах, — поддержал его Валяев. — Старик не очень любит мутных людей и еще тех, кто мямлит, терпеть не может. Не нравятся ему те, кто не в состоянии выразить свою мысль четко, точно и лаконично.
— А вообще не бойся ничего. Старик, конечно, давит своим авторитетом, но не до безумия, — подбодрил меня Зимин, нажимая на кнопку с цифрой «тридцать». — Он любит в демократа поиграть, есть у него такое.
Лифт открылся, и я с удивлением увидел, что этажа за его створками, по сути, и нет. Шагах в пяти от него были огромные желтые двери, которые, видимо, вели в приемную Старика.
Зимин и Валяев переглянулись, взяли меня под локти и вывели из лифта, дверцы которого немедленно закрылись, и он уехал вниз.
— Стучи, — сказал Зимину Валяев.
— А чего я? — прошипел тот. — Я в прошлый раз стучал!
— Да заходите уже, вот вы вечно под дверями шушукаетесь! — раздался глубокий и очень приятный мужской голос. — Что у вас за привычка такая?
Отцы-командиры отпустили мои локти, снова переглянулись, и Зимин открыл двери, за которыми не было никакой приемной, а находился довольно большой рабочий кабинет.
