– Ну, что стоим, мерзнем? – Азов хлопнул в ладоши. – Особенно вы, Вика. Почему вы зимой ходите в такой легкой обуви? Неужто нет денег, или же ваш супруг попросту такой невероятный скряга? Цистит – это, конечно, дело добровольное, но вы ведь еще и будущая мать? Думать же надо.
Ребята Азова открыли нам подъездную дверь, сопроводили до квартиры и остались на лестничной площадке.
– Ну а теперь все по порядку и с самого начала. – Азов расположился в кресле и как-то по-ленински, с добрым прищуром посмотрел на меня.
Глава 26,
повествующая о диких местах и диких людях
– Ну, если все, и с самого начала, так мы ехали из театра, – сказал я, покряхтев и кое-как устроившись на диване. Вика села рядом, держа меня за руку.
– Театр – это прекрасно, – сообщил нам Азов. – Где были, что давали?
– «Укрощение строптивой» в «Сатире», – ответил я ему.
– Вас побранил бы, сударь, да не время, – захохотал Азов. – За что люблю Шекспира – в любой его пьесе найдешь слова для текущего момента. А кто знал про то, что вы идете в театр?
– Я никому не говорил, – немедленно ответил я. – Некому было, да и с чего бы?
– Вся редакция. – Вика сдвинула брови. – Я вчера еще всем сказала, что мы в театр идем.
Азов уселся в кресле поудобнее.
– Вот прямо всем?
– Ну да. – Вика заерзала. – А что, это, стало быть, кто-то из них? Господи!
– Так, что за скоропалительные выводы? – Азов нахмурился. – Ох уж эти женщины. Скажут что-то, и давай потом на одну эту фразу тысячу выводов наматывать. Так, стало быть, в помещении все ваши коллеги были, когда вы про культпоход сказали?
Вика помолчала несколько секунд, после неуверенно ответила:
– Нет, не все. Юшкова не было, он ушел уже, за ним Бобер из спортивной редакции зашел.
– Бобер? – Я цыкнул зубом. – Эдак он скоро с бомжами пить начнет. Кончилось мое терпение, увольнять будем Юшкова.
– Пьяница мать – горе в семье. – Азов сочувственно вздохнул. – Ну да и ладно, пес с ним. Остальные, значит, все присутствовали?
– Все, – уверенно сказала Вика. – Это точно.
Азов заулыбался как отец родной – душевно и сердечно.
– Итак, вот вы сказали всем, что идете в театр, и …
И дальше он начал крутить нас по полной. Он вытаскивал из памяти, ума и даже подсознания сначала Вики, а после и моего все мелочи вчерашнего и сегодняшнего дня, по некоторым моментам он нас пластовал, как лягушек в прозекторской. Причем делал он все это крайне ловко и быстро, вопросы задавались очень короткие и очень ясные, с начала разговора прошло чуть более получаса, как мы добрались до того момента, где из машины появился, собственно, он сам. Но что меня удивило – он не задал ни одного вопроса о том, что говорили и что спрашивали нападавшие, все вопросы касались исключительно внешних деталей.
– Ну-с, понятно, – потер руки Азов. – Все хорошо, что хорошо кончается. Вы целы – уже славно. Одно скверно, и это с вами связано, Виктория Евгеньевна.
– Что? – Вика ощутимо напряглась. Я чувствовал, что она боится этого внешне безобидного и доброго человека.
– Обманщица вы, Виктория Евгеньевна, и еще какая. – Азов сложил руки на животе. – И вот что мне теперь с вами делать?
У Вики повлажнела рука, которой она меня держала. Ее явно начала бить мелкая дрожь.
– Я – обманщица? Да что вы такое говорите? – забормотала Вика. – Я же сама вам позвонила, я…
– Ну а кто же вы? – развел руками Азов. – Вы мне обещали чай, горячий, возможно, с сахаром, если вам его для меня не жалко, конечно. Ну а если вы туда еще и ломтик лимона бросите…
Вика вскочила, нервно рассмеявшись:
– А вы шутник, я даже напугалась.
– И правильно сделали, – как-то сухо сказал Азов. – Страх – это всегда полезно.
Вика вышла из комнаты, прикрыв дверь.
– Ну зачем вы так? – попенял я безопаснику. – И так девчонка стресс перенесла.
– Для того и сделано. – Азов встал с кресла – Чтобы мозги себе всякой ерундой не забивала. Теперь я ее напугал и тот, предыдущий страх из нее
