простым путем к сердцам и душам людей. Мы же действительно предпочитаем аскетичность. Лучше быть, чем казаться. Это, конечно, не девиз, но образ нашей жизни. И, знаете ли, пусть наш путь примет лишь один человек из десяти, даже из ста, но это будет думающий человек, умеющий отделять внутреннее от внешнего.
Именно после этих слов я на один шаг приблизился к тому выбору, который мне неминуемо придется сделать. Терпеть не могу идеалистов и фанатиков, препаскуднейшее племя…
– Вот мы и пришли. – Ерема открыл передо мной дверь. – Прошу вас.
В приемной (а это явно была именно она) тоже все было непривычно – вместо грудастой красотки за столом сидел молодой человек с правильными чертами лица в строгом сером костюме и что-то печатал на компьютере. Напротив него, у стены, по-простому, на стуле, сидел еще один мужчина, внешностью очень похожий на секретаря.
– Привет, – помахал я им рукой, решив, что вежливость в данном случае точно не будет лишней. Впрочем, двое из приемной, одинаковы с лица, только кивнули мне, широко улыбнувшись и тем самым, видимо, обозначив местное радушие.
– Харитон Никифоров к Игорю Ивановичу, – немного торжественно сказал Ерема секретарю.
Тот кивнул и сделал приглашающий жест рукой, одарив нас еще одной радушной улыбкой.
Ерема постучал в дверь и, услышав: «Да-да», – открыл ее, дождался, пока я войду, и закрыл ее за моей спиной, оставшись с той стороны.
Кабинет был неожиданно велик и столь же неожиданно уютен. Причем из чего складывался этот уют, было непонятно, – мебель достаточно скромная и расставлена в помещении довольно-таки хаотично, но тем не менее здесь было как-то спокойно. Хотя, возможно, все это казалось из-за контраста с пустынным зданием и гулкими лестничными пролетами.
Хозяин кабинета был седовлас, несмотря на еще не такой уж и почтенный возраст (я бы дал ему на глаз сороковник, никак не больше), довольно высок ростом, облачен в черный костюм и не очень идущий к нему пестрый галстук.
– Харитон, я рад наконец познакомиться с вами лично, – сообщил он мне, встав из-за стола и протягивая руку. – Наслышан, наслышан.
Интересно, от кого и про что именно? Хотя, возможно, это всего лишь знак вежливости…
– Не могу сказать того же, ну просто потому, что мне никто ничего о вас не рассказывал, – вежливо ответил ему я, пожимая крепкую руку. – Надеюсь, я вас не очень этим обидел?
– Совершенно не обидели. – Хозяин кабинета сел за стол и указал мне на кресло рядом с ним. – Да и откуда вы про меня слышать могли? Хотя странно, что ваши работодатели вам ничего о нас не рассказали.
– Не скажу, что совсем уж ничего, – заюлил я. – Но и конкретики никакой не дали.
Игорь Иванович с доброй улыбкой смотрел на меня, явно понимая, что на самом деле сказали мне не так уж и мало и что я попросту прибедняюсь. Мне стало как-то стыдно под его добрым и каким-то всепрощающим взглядом, что меня удивило – давненько я за собой такого не замечал.
– Харитон, зачем вы лукавите? – мягко спросил он. – И сказали вам достаточно, да и сами вы обо всем уже явно догадались. Ну, может быть, не так уж давно, но догадались, я же вижу, как вы глазами по моему кабинету шаритесь. Вы ведь что-то пытаетесь тут увидеть?
– Почему-то я думаю, что у вас есть прекрасный обычай, такой же, как и у ваших конкурентов: что-нибудь да хранить в своем кабинете, что-нибудь эдакое, как память о прекрасной и далекой юности, – негромко сказал ему я. – В вашем случае, я полагаю, должен быть меч.
– Нет. – Игорь Иванович покачал головой. – Меч не у меня, меч у моего командора. А у меня – вот.
Он встал, раскрыл створки шкафа за своей спиной и достал оттуда весы, старые настолько, что аж позеленевшие и какие-то… Ну не знаю, несовременные, что ли?
Я шумно вздохнул. Все мои домыслы о том, что я всего лишь нафантазировал себе страсти-мордасти нечеловеческие и что пора со спиртным завязывать, с грохотом и дребезжанием покатились под откос.
– Вы простите, – хмуро глянул на Игоря Ивановича я, пытаясь пальцем остановить глаз, который реально начал дергаться. – Я в теософии не силен, не смогу сразу определить, кто вы и как вас на самом деле звать.
– Вот в том и есть главная беда сегодняшнего человечества, что многие знания утрачены или просто потеряны, – печально сказал Игорь Иванович (или как там его зовут на самом деле). – То, что про меня и моих братьев забыли, – это ничего, мы к этому привыкли, но ведь и отца нашего вы тоже забыли, а вот это беда, и беда ужасная.
– Чему учили, то и помним, – буркнул я.
Игорь Иванович осуждающе покачал головой:
– И чем для вас это кончилось? В чьи лапы вы попали?
И вот тут меня как будто что-то отпустило, словно морок развеялся, который меня незаметно окутал.
– А в чьи лапы я попал? Надо заметить, что они мне ничего плохого не сделали, – с вызовом произнес я. – Наоборот, все очень даже неплохо складывается.
– Вы так полагаете? – Хозяин кабинета поудобнее устроился в кресле. – А потом?
