сомкнуться. Это было одновременно и красивое, и страшное зрелище. Четверка камуфлированных, красиво-хищных машин распласталась перед ними ниже, и из открытых кабин стрелков в сторону «Яков» тянулись разноцветные ниточки трассирующих пуль, пытаясь поймать их и заплести в свою паутину. Дорохов идти на пулеметы не захотел. Поднырнув ниже строя «Мессершмиттов», он попытался атаковать их сзади-снизу, куда не доставал огонь стрелков.
Миг, и вся эта иллюминация исчезла – советские истребители оказались в «мертвой зоне», недоступной для вражеского огня. «Стодесятки» принялись снижаться, пытаясь перейти на бреющий полет, но им не хватило буквально пары секунд. Здоровенная туша вражеского истребителя сама вползла в прицел, и Виктору оставалось только нажать гашетку. Снаряды рванули у фашиста на левом крыле, возле мотора, вырывая клочья обшивки и оставляя четко различимые дыры. Немец вздрогнул, немного просел по высоте и сразу потянул обратно вверх, давая возможность стрелку обороняться. Его пулемет, доселе молчащий, сразу же озарился холодными вспышками выстрелов. За малым не получив пулю – первая очередь прошла очень уж близко, видимо, Виктор рванул ручку от себя. Едва не зацепив винтом землю, он проскочил под сто десятым и увидел совсем рядом с собой снижающийся вражеский истребитель. Эта машина, видимо, была атакована Дороховым и теперь «Ме-110» летел, чуть опустив нос, с небольшим креном, а на левом крыле плясали огоньки пламени. Пулеметы в его задней кабине торчали вверх, сама кабина была разворочена, и было понятно, что этот враг уже не боец. Стрелять в этого «мессера» было уже поздно – слишком он оказался близко, да и разница в скорости была велика.
Виктор быстро нашел дороховский «Як» – тот боевым разворотом выходил из атаки впереди и выше. Боясь быть расстрелянным оставшимися сзади вражескими истребителями и повторить судьбу горящего немца, он сразу потянул за командиром. Горящий «мессер» пролетел совсем рядом, и Виктор увидел, что его стрелок барахтается на своем месте, пытаясь открыть изорванный осколками фонарь, а пилот завалился вперед, уткнувшись лицом в приборную панель. Саблин даже успел перехватить полный страха взгляд стрелка, как обреченный «мессер» скрылся внизу.
Виктор боевым разворотом лихо вышел вверх и, развернувшись, увидел, что тройка сто десятых убегает на бреющем, распластавшись почти над самой землей и поднимая с нее клубы пыли. Четвертый самолет все так же медленно снижался, наконец, зацепился за какой-то холмик и закувыркался по степи огненным клубком.
– Не отставай! Атакуем, атакуем еще раз! – вид поверженного вражеского самолета и азарт боя захватили Дорохова с головой. Он снова бросил свой истребитель вниз, Виктор хотел уже последовать за своим командиром, но по привычке решил осмотреться.
Прямо над головой, прикрывшись ярким полуденным солнцем, на него пикировала пара «Ме-109», видимо, та самая, которую они пару минут назад успешно гоняли. Даже не успев ничего подумать, на одних рефлексах, он свалил истребитель на крыло и изо всей силы потянул ручку на себя. Грудь сдавило, а в глазах заплясали чертики, а он тянул и тянул, ничего не видя, только мучительно ожидая смертельный треск вражеских попаданий. Треска не было, зато в наушниках послышались матюги командира:
– Саблин… твою мать… ты какого х… клювом щелкаешь… пи… – связь пропадала, трещала и хрипела, но Виктор почему-то понял все, что хотел сказать ему командир. Он вышел из виража и сразу увидел «мессеров», они парой поднимались вверх.
– Прикрывай меня, я подбит, – за истребителем Дорохова тянулся серый шлейф, – буду садиться. Сирень, Сирень, твою мать, – громко закричал он в эфир, – поднимай пару. Поднимай, кого можешь. Какого хрена ты молчишь?
Истребитель комполка начал заходить на посадку, и Виктор снова, как когда-то зимой (ему казалось, что это было давным-давно), оказался один против пары врагов. Схожесть ситуации была налицо. Хотя и не совсем – зимой он был совсем еще зеленый, вдобавок на тяжелом «МиГе», а сейчас же у него новейший «Як», да и сам он кое-чему научился. Зимой его выручили Шубин с Шишкиным – сейчас тоже осталось дождаться взлета Игоря или любого из его однополчан.
«Мессеры» снова пошли в атаку на саблинский «Як». Он встретил их в лоб, они отвернули вверх, с набором высоты. Однако стоило Виктору с ними разминуться, как ведущий вражеской пары резким маневром сел ему на хвост. Виктор попытался его стряхнуть – но враг впился клещом, а второй тем временем стал клевать сверху, наглухо хороня попытки спастись. Ситуация оказалась поганейшая – он в общем-то мог сбросить с хвоста вцепившегося противника, но в этом случае легко мог стать жертвой верхнего «мессера», а уклоняясь от атаки верхнего, «клещ» быстро отвоевал бы свои позиции. В считаные минуты Виктор взмок и пыхтел, словно паровоз.
С аэродрома до сих пор никто так и не взлетал, только оседала пыль, поднятая севшим на брюхо Дороховым. Это было очень и очень плохо, срочно требовалась помощь – бой выдался тяжелый и быстро расходовал силы. Нужно было сделать что-то необычное, что-то способное обмануть противника, выиграть время или же готовиться умирать. Умирать не хотелось…
В этот момент верхний противник предпринял очередную атаку. Пришлось выходить из виража и уклоняться. «Клещ» снова привычно вцепился в хвост, вися позади, в полусотне метров. Врагу оставалась секунда, чтобы открыть огонь.
И Виктор решился. Вместо того чтобы снова уходить в вираж, уклоняясь от летящего позади противника, он резко прибрал рукоять газа и, закручивая истребитель в нисходящие бочки, крутанул вентиль посадочных щитков.
Мир закрутился в стремительном калейдоскопе, самолет затрясся, все хуже слушаясь рулей, и тут, совсем рядом, мелькнула тень вражеского самолета – не ожидавший такой пакости «клещ» не успел погасить скорость и оказался впереди «Яка». Немецкий летчик тут же постарался исправить ситуацию и потянул на безопасную вертикаль, но Виктор, решив, что это последний шанс, сразу же погнался следом. Он толкнул сектор газа до упора, отчего двигатель
