Иван поймал себя на том, что собирается пересказать свой разговор со стариком, но вдруг спохватился и подумал, а с чего это трепать языком без особой необходимости, да еще с такой дешевой покупки. Хотя да, Круль толково подвел его к трепу и даже подтолкнул.
— Для тебя ничего не передавал, — сказал Иван.
Круль хмыкнул.
— Значит, вошел, сказал, что мой дед, и все? — попытался еще раз Круль, но в голосе уже не было ни уверенности, ни непринужденности. — Ладно, проехали. Он меня пригнал к тебе, чтобы я рассказал о своих приключениях. Пока сам он будет строить козни и плести интриги. При мне он старается особо не откровенничать.
— Он вообще производит впечатление неглупого человека, — заметил Иван.
— Ты тоже заметил? Неглупый и никому не доверяет. Если что знает, держит в своем лысом черепе и ни с кем не делится. Я ему все рассказал, он кивнул, будто я только что подтвердил то, что он и сам уже знал, указал мне на дверь и приказал идти трепаться с таким же идиотом, как я сам.
— И ты?
— И я пошел к тебе. Дед намекнул, что есть у нас минут сорок на треп и обмен информацией…
— Боюсь, что мне нечего будет предложить тебе в обмен, — без сожаления произнес Иван. — Может, на этом закончим?
— Как закончим? Чушь какая! А рассказ о страшном происшествии на Масличной горе? А история про два счастливых ухода Ярослава Круля от преждевременного включения контракта… — Круль откинулся на спинку стула и расстегнул куртку. — Я всегда хорошо рассказывал о своих приключениях, девкам нравилось. И собутыльникам.
Иван надел ботинки, зашнуровал и встал с кровати.
— Пойду я, наверное, прогуляюсь, — сказал Иван. — В сортир, опять же…
— Сядь, — Круль не сменил расслабленной позы, но развязность из голоса исчезла, звякнуло железо. — Послушай, это в любой момент может коснуться тебя.
Иван постоял, прикидывая, обидеться на Круля или послушать. Сел на постель.
— Вот так, — сказал Круль. — Так — лучше. А теперь — история о похождениях Старшего Администратора в Святом Городе на семидесятый год Возвращения.
Круль поехал задерживать того, кого галат назвал Отринувшим. Только сейчас, когда Круль начал свой рассказ, Иван вдруг сообразил, что, с разрешения своего деда, преступивший нарушил все существующие в Святом Городе инструкции и правила. Даже к нарушению законов Святой земли Круль подступил вплотную, не говоря уж об Акте Двенадцати.
Никто, кроме Ордена Охранителей, не мог проводить силовые акции на территории Святого Города. Даже Объединенная Инквизиция могла только вести следствие, но для задержания или устранения должна была использовать оперов из Конюшни. И только их. Муниципальная полиция могла хвататься за оружие в случае явного нападения, для пресечения и по приказу того же Ордена. Международные силы вообще не могли входить в Святой Город. Никогда. Для этого даже не предусмотрена была процедура согласования и разрешения. Во всяком случае, Иван о ней не знал.
Так вот, вместо того чтобы связаться с Конюшней Соломона, какой-то Старший Администратор берет с собой парней, вообще официального статуса не имеющих, и отправляется не куда-нибудь, а к самому Старому городу, к Масличной горе.
И не просто так прогуляться, а произвести задержание. Если бы за этим занятием его застали парни из Конюшни, пристрелили бы, не нарушив ни одной инструкции по применению. Еще бы и поощрение получили бы.
Но Круль действовал уверенно, чтоб не сказать — нагло. На двух машинах проехал до музея Рокфеллера, оставил их под присмотром, а сам двинулся к названному умирающим галатом адресу.
Автостоянка, дом у дороги — все как галат сказал. Охранник на стоянке у ворот. Галат надо брать быстро, это Иван тоже знал: если вообще хочешь кого-то из них взять, делай это быстро. Лучше — бегом. И не стесняйся стрелять в тех, что попались на пути. Главное — темп. Иначе эти парни с цифрами на предплечье взорвут, как минимум, себя, а как максимум — всех, кого смогут. Были прецеденты. С ними оперов знакомят на первом же инструктаже.
Охранник на воротах стал задавать вопросы, его вырубили и двинулись к дому. Вырубили технично, за грузовиком, из дома этого видеть не могли, посему, когда дверь оказалась закрытой и вдруг без предупреждения началась стрельба, Круль, как он сам сказал, целую секунду пребывал в изумлении и негодовании.
Укрывшись за бетонным блоком, ограждавшим стоянку, Круль крикнул, чтобы Хекконен выходил с поднятыми руками, никто, естественно, не вышел. К пулемету с чердака вдруг присоединились стрелки откуда-то слева, то ли выскользнувшие из дома через боковую дверь, то ли сидевшие до этого в одной из машин.
И для Круля с двумя парнями, лежащими перед домом, наступил аккорд. Так, во всяком случае, подумал Круль в тот момент, когда пули из дома долбили край бетонного блока, поднимая в воздух фонтаны белой пыли и выбивая осколки бетона, а автоматные очереди со звоном начали дырявить припаркованные машины слева.
Дынь-дынь-дынь-дынь — ба-а-бах! Очередь — взрыв бензобака. Следующая очередь — взрыв не получился, но бензин потек по бетону стоянки,
