Посреди палатки стоял стол, сложенный из патронных ящиков, на стенке палатки висела карта, вся в рыжих пятнах, возле другой стены стояла кровать. Возле нее — чугунная печка, труба которой была выведена в окно палатки.
На кровати под одеялом спиной к двери лежал человек, укрывшись почти с головой. По-видимому, это и был капитан Мовчан.
Иван оглянулся, нашел табурет и сел.
— Может, повернешься хотя бы? — спросил Иван.
Мовчан повернулся. Капитан как капитан, круглое лицо, короткая стрижка, но имели место бакенбарды, придававшие лицу командира взвода немного гусарский вид.
Гусар тяжело вздохнул и открыл глаза.
— Рейдовая группа Ордена Охранителей, — сказал Иван. — К вашим услугам.
— Очень приятно, — ответил капитан. — И как мы раньше жили без рейдовой группы Ордена Охранителей? Когда уезжаете?
— Мы еще и не приехали толком…
— А к нам никто толком не приезжает. Ты знаешь сколько положено держать контингент в таких местах?
— Не знаю, — честно признался Иван.
— Три, — Мовчан высунул из-под одеяла руку с тремя оттопыренными пальцами. — Три месяца. Самое большее.
— До хрена, — с искренним сочувствием произнес Иван.
— До хрена, тля, и больше… У нас, тля, больше. Мы здесь уже восьмой месяц. Прикинь, тля…
Иван прикинул. Покачал головой.
— А что ж они так?
— «А что ж они так!» — передразнил Мовчан. — Вот так! Исходя из тактических соображений. И политических, тля. Когда месяц назад приходило десантное судно с припасами и пополнением, думал личный состав вплавь бросится. Но — не бросились. Знаешь, почему?
— Неужели чувство долга?
— Чувство очень долго, тля. Они уже настолько здесь отупели, что даже представить уже не могут другой жизни. Пацанам скоро на дембель, контракты заканчиваются. И полевые с боевыми и командировочными капают, тля. У тебя водка есть? — неожиданно спросил Мовчан.
— Нету. У меня есть пиво.
Мовчан недоверчиво усмехнулся.
— Холодное, — сказал Иван.
Мовчан откинул одеяло и сел на кровати. Поднял тельник и почесал живот. Пошевелил пальцами давно не мытых ног и зевнул.
— Поверишь, — сказал он, — что вот это существо еще год назад думало о поступлении в академию? Выбор был между командировкой и поступлением. Решил, что вернусь и поступлю, тля… Как же, как же… я буквы начинаю забывать.
Мовчан достал из-под кровати ботинки, вытащил из них носки, обулся.
— У тебя врача в группе нет? — спросил капитан. — Толкового врача, нормального… Нет?
— Нет, — ответил Иван. — Медикаменты есть, бинты, шприцы…
— Это и у меня есть. Нужен врач. А еще лучше — волшебник, — Мовчан встал с кровати, надел куртку. — Такой, чтобы мог чудо совершить.
— Что случилось?
— А ничего не случилось, тля. В смысле ничего необычного. Все как всегда. Кто-то из предавшихся скрутил фигу в сторону верующих, те бросили в ответ камнем, да не просто так бросили, а попали, тля… Тут, на суше, я их еще кое-как могу разнять, а когда они за рыбой выходят… С берега им свистну? Платочком махну? — Мовчан потер небритый подбородок ладонью, поморщился. — Они на море начинают, а потом к вечеру пытаются лично разобраться. Я же формально не могу им запретить ходить с одной стороны на другую. Не могу… Обыскиваю, проверяю… А если ночью они с лодки высадят десант, со взрывчаткой или даже с канистрой бензина, тля…
— Высаживали?
— Бог миловал. Нет у них, ни у тех ни у тех, такого умного полководца, как капитан Мовчан. Иначе… У меня — сорок человек. Тридцать девять, считай. Мне на КПП нужно троих? Нужно. На ночь посты вокруг поселка, чтобы через горы никто не влез, — поставить нужно. Считай четыре поста по две смены. Сколько? Восемь. Итого — одиннадцать. И на линии, возле заграждения, умри, а ночной патруль изобрази, да не один. Три патруля по два человека. Еще получается шесть бойцов. Охрана расположения и внутренний наряд — четверо. Двадцать один. Понял? А у меня сорок… Тридцать девять. Как ни крути, а нужно сорок два, чтобы менять их хотя бы через сутки. Это не считая хворых и ушибленных. Как прикажешь крутиться? Я санитара в наряд ставлю, сам хожу, тля. Радист ходит, водитель… Давай я твоих поставлю на ночь, а?
Иван улыбнулся, Мовчан махнул рукой.
— Вас поставишь, как же… Где врача взять, ты мне лучше скажи. Врача…
— Что-то серьезное?
