с натуры не проработаешь. С другой стороны, на натуру меня никто и не гнал, вполне хватило бы картиночки из сети, а уж нарисую-то я по ней близко к тексту – но вот не нашлось почему-то картинки с нужного ракурса. Отсюда не видны, конечно, эти кошмарные кубики на месте старого стадиона у основания телебашни, но я-то знаю, что они там есть. Зато отлично виден пятый корпус электротехнического института, голый, из полуседого советского кирпича, вроде бы и унылый, как вся советская архитектура, а почему-то любимый.
Вот, кстати, интересно, почему? Смотришь на какой-нибудь прямоугольный кошмар, и душа радуется. Смотришь на свеженький архитектурный шедевр с башенкой – и не чувствуешь ничего.
Впрочем, к ближайшим кубическим захватчикам территорий я испытываю ровно то, что они заслуживают: раздражение. Все, хватит, романтический фасад института, вид снизу, считай, закончен, вот и нечего тут торчать и раздражаться почем зря.
На Карповке, кстати, радость. На Карповке сияют симметричные восстановленные модерновые башенки. Видела, как строили левую: совершенно по- настоящему, дерево и жесть, никаких симулякров. Есть еще одна, медная, на площади, и еще одна ниже по течению Карповки.
Но сейчас важно не это, а выпить чего-нибудь горяченького. Здесь, кстати, очень неплохо с пирожками, Карповка – пирожковая река, а вот с кофе тут не очень. Не знаю в округе ни одной хорошей кофейни. Поэтому покупаю в одном из прекрасных пирожковых окон длинный хачапури с курицей и иду с ним к метро – там, несмотря на то, что вся площадь превратилась в ресторанный дворик со всеми базовыми фастфудными, кофе стоит пить только в пирожковом трейлере, а вот пирожки там хуже, чем на берегу. Беру себе кофе, присаживаюсь на толстый корень растущего в сквере дуба, распаковываю хачапури, отхлебываю глоток. Для того, кто битый час удерживал на ветру разлетающийся альбом – божественно.
Рядом со мной останавливаются чьи-то ноги. Обычные мужские ноги, необычно только место. Проход к речке слева, справа только двор, заведение с непонятным названием «Астро Ландра» с фанерной крутящейся штукой в окне, граненый эркер и стенка с закрашенным граффити, темно-серым по охре, и надписью сверху «Бля! Как красиво!». Справа люди не ходят.
– Машка, ты пьешь не то и не там, – раздается сверху голос, и я поднимаю голову.
Это оказывается Митя. Не видела его лет приблизительно сто. За эти годы он как-то округлился, отпустил короткую бородку и стал выглядеть совершенно благообразно. Шляпа, дипломат. Хотя нет, дипломат все-таки выдает некоторую фриковость. С такими сейчас не ходят, где он вообще его взял? Поднимаюсь рассмотреть его получше.
– Я всегда пел не то и не тем, – пою ему в ответ. – Да ладно, нормальный кофе, главное, горячий. Как дела вообще?
– Дела прогулочные, – туманно отвечает Митя, – ты сейчас не занята? Прогуляемся, угощу тебя настоящим кофе?
– Идет, – говорю, – как раз работу закончила. А где тут пьют настоящий кофе?
– Ооо, – качает головой Митя, – о-о-о! – Судя по всему, тайное место, где пьют настоящий кофе, он знает.
Мы идем по Малому проспекту и обмениваемся сообщениями об актуальной жизни. Как я понимаю, в сообщения не попадает и четверти настоящей жизни. Я совершенно точно не могу рассказать почти случайному приятелю про Лисий нос, лося и монстра, питающегося виолончелями; похоже, и Митя вовсе не все готов поведать. Так, вешки. История искусств как убежище от кошмаров журнализма с его стороны, иллюстрации и перфомансы с моей.
Проходим мимо пончиковой (и правильно), проходим мимо понтового продуктового для хипстеров, дальше у нас только булочная Вольчека, но кофе там дорогой и банальный, вряд ли туда.
И вдруг останавливаемся. Новый домик возле почты – он был очень красивым на картинке, пока его строили, изогнутый фронтон, эркер на колоннах – но по дороге плавность линий сперли и дом вышел до крайности нелеп. Тем более, что и не поселился в нем никто, только с задней стороны арендовал помещение магазин осветительной техники. Пыльная дверь на высоком крыльце, кажется, никогда еще не открывалась. И тут Митя поднимается на площадку и открывает дипломат – а там сюрприз.
Вот чтоб там были приличные бумаги – так вовсе нет! Там оранжевая синтетическая скатерть, газовая горелка, джезва и три кофейные чашки. А еще пара жестяных баночек, маленькая кофемолка и кофейная ложечка на длинной-длинной ручке.
Митя аккуратно расстилает скатерть, расставляет посуду, присаживается на один край скатерти и указывает мне на другой. А сам прикручивает к баллону горелку, устанавливает в центре скатерти и принимается по одному скармливать кофемолке зерна из одной банки и кардамон из другой.
– Не ожидала, – честно признаюсь, – мы-то частенько и не такое устраиваем, но с твоим имиджем как-то не вяжется. И почему именно здесь?
– …Есть тому своя причина, – склоняет голову Митя, продолжая накручивать кофемолку. Люди идут мимо крыльца, не глядя в нашу сторону. Не раз уже замечала, что это пыльное крыльцо практически не граничит с реальным городом, его как бы не существует. Поэтому частенько оставляю здесь свой велосипед. Все равно никто не заметит. Может быть, поэтому?
Дальше я просто смотрю, как Митя варит кофе. Высыпает молотый в джезву. Заливает водой из бутылки. Ставит на синий огонь и ловко подхватывает, когда шапка пены начинает подниматься. И разливает почему-то по трем чашечкам. И встает, и ставит одну из чашечек к пыльной двери, в узкую щель между дверью и стеной.
