Старик продолжал смеяться и вытирал грязными пальцами слезы, выступившие на глазах.
— Замолчи, — глухо сказал Одноглазый, — чего разошелся?
— Куда он мог дойти?
— Я не утверждаю, что так было. — Борода потупился. — Это лишь предположение, или — как ее?..
— Гипотеза, — подсказал Одноглазый.
— Вот именно — гипотеза.
Старик перестал смеяться. Взгляд его снова стал настороженным и злым.
— Вы слепые щенки! Щенки, — повторил он презрительно, — хоть и называете себя исследователями и утверждаете, будто знаете что-то. Ничего вы не знаете, кроме мрака этих пещер, в которых гнездитесь вместе с летучими мышами. Здесь вы родились, здесь и подохнете. В мире не осталось ничего, понимаете, ничего, кроме нескольких горсток безумцев: мы — там внизу, вы — здесь.
— Но в других долинах… — начал Борода.
— В других долинах только совы, гиены да высохшие трупы.
— Ты бывал там?
— Это неважно. Я знаю.
— Кажется, ты действительно много знаешь, — кивнул Борода. — Плохо только, что не хочешь добровольно поделиться с нами своим знанием.
— Мое знание для вас бесполезно.
— Нет бесполезного знания, отец.
— Его было слишком много во все времена. Оно и погубило мир.
— Значит, ты помнишь, как это случилось?
— Помню только свет, ярче чем тысячи солнц, и огонь, мгновенно пожравший все. Спустя много времени я очнулся там, где живу теперь.
— Ты был из этого города?
— Не знаю.
— А твои близкие?
— Я не помню их.
— А другие в развалинах?
— Они тоже ничего не помнят. Некоторые считают, что всегда жили так, хотя лет им больше, чем мне.
— Среди вас есть женщины?
Старик опять зло рассмеялся: — Чего захотел! Вы же украли их.
Борода и Одноглазый снова взглянули друг на друга.
— Видишь, я был прав, — заметил, помолчав, Борода. — Кто-то работает в соседних долинах. Мы не крали ваших женщин, отец, — продолжал он, обращаясь к старику. — Ни одной. Мы только исследователи. Когда из развалин исчезли последние женщины?
— Не помню. Давно.
— Это важно, постарайся вспомнить.
— Несколько лун назад. Не всех украли, некоторые ушли с молодыми и не вернулись.
— И теперь не осталось ни одной?
— Наверно… Я давно их не видел.
— А что говорят другие в развалинах?
— Не знаю… Мы редко встречаемся и разговариваем.
— Он врет, — проворчал Одноглазый. — Дай его мне, и я заставлю сказать правду и припомнить кое-что.
— Слышишь, отец, что говорит мой помощник? Может, действительно попробовать на тебе наши способы исследований?
— Я в твоей власти, разбойник, — прошептал старик, потупившись. — Но когда ты вернул мне башмаки, я невольно подумал…
— Что же ты подумал? — прищурился Борода.
— Что ты не такой зверь, как о тебе рассказывают.
— Слышишь, Одноглазый!
— Он хитрит, чтобы спасти шкуру. Разве ты не понял? Было бы глупо отпустить его так…
— Отпустите меня, — оживился старик. — Отпустите, а взамен я пришлю вам другого.
— Кого же?
— Того, кто знает больше. Президента Ботса.
— Ты слышишь, Одноглазый!
