— Так, мальчик, так, — твердили они. — Действуй, но не спеши.
— Дело интересное, бери Знание, все Знание, все крохи его, — напоминал другой. («Возьму, возьму, братья».) Стихли, переводят дыхание. И снова:
— Я Аргус-3, я поспешил на Мюриэль и упустил интересный поворот дела. У тебя этот Мелоун. Ты забыл его? («Я помню, помню…»)
— Предлагаю внимательно рассмотреть все семь сторон этого вопроса. Не спеши, нужно вызревание дела в ближайшие часы.
— Точнее уясни себе Закон.
— Я, Аргус-11, пытался с молодым задором переделать людей — и сломал их волю. Береги, береги человека!
— Наблюдай, наблюдай, наблюдай…
— Я Аргус-7, столкнулся со случаем, когда преступник за простым нарушением скрывал преступление опасное, вызванное тоской по Земле. Понимаешь, он привез гены земных животных…
— Наблюдай, наблюдай, наблюдай…
И с ними я решил: Закон в конце концов требует одного — нормального поведения. Норма, конечно, меняется. Одно дело жить в городишках, другое — здесь, на диких планетах. Но меняется норма только в одну сторону — требует большего.
А теперь мне нужны дневники Гленна. Они (я вижу) хранятся у Дж. Гласса, здешнего эскулапа и биохимика.
Нужны мне и колонисты.
Я перешел через мостик (текла подземная черная речка булькали какие-то белые и плоские). Щелчком сбил в воду железную финтифлюшку, зачем- то приклеенную к перилам. Прошел к колонистам.
Коридор их огромен. Он тает в голубом свете, он дышит теплым сухим воздухом. И двери, много цветных дверей.
У входа я наткнулся на Ники. Он брел мне навстречу. Он сгорбился, опустил усы антенн: вид его предельно унылый.
— Спасибо за поручение, — задребезжал он. — Поручил слежку честному роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив.
— Что ты узнал?
— Ничего.
— Как они здесь?
— Никак, — огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали. С ним такое случается.
Начнем обход. Вот первая дверь — красная, в бегающих квадратиках (они строились в большой ромб).
Я постучал — дверь отступила передо мной и показала всю комнату. Вокруг стола сидели парни и играли в карты. Увидев меня, они почему-то скинули их на пол.
Падающие карты медленно разошлись, зависли одна над другой и улеглись во всех углах комнаты.
Легли — иная рубашкой, иная картинкой вверх. И лица игроков застыли, одни в усмешке, другие (подмигивающие) с одним прикрытым глазом.
Я вошел. Мы с Тимом жили скупо, а здесь же царила роскошь!.. Стены мерцают. Парящее электрическое одеяло (о таком мечтает чудило Тим).
Пузырчатые кресла. Статуэтки из тех, что оживают от нажатия кнопки и творят черт знает что. Ковры, толстые, белые, рыхлые, словно лесные мхи.
На столе — грибы в блюде. Те, фиолетовые, что на глазах съедают каждый мертвый обломок дерева (а в них — алкалоид типа мескилин. Вот оно как!).
Игроков — четверо. Комбинезоны с отливом металла. Вид типичных колонистов, свирепо хватающихся за работу: тяжелые подбородки, тяжелые взгляды, мясистые бицепсы.
Вообще такой отличной коллекции волевых подбородков, как здесь, я прежде не видел.
Я сел к столу и стал разглядывать их — одного за другим. Авраам Шарги. Кожа его хранит меланезийскую синеву, лоб тяжелый, губы тяжелые, подбородок, взгляд пронзительный; пригодится.
…Иван, фамилия — Синг. Изящен, бесполезен.
…Курт Зибель: подбородок, взгляд, плечи, бицепсы, трицепсы, неприязнь.
…Прохазка (фамилия необычайно плодовитая для Космоса, все время на нее натыкаюсь). Подбородок, взгляд, брови, словно усы Тимофея.
И вдруг мне стало жалко тех женщин, что будут любить этих четверых.
— Хэлло, ребята. Веселитесь? — спросил я.
— Хэлло, Звездный, — сказали они. — Убиваем время.
И, приветствуя мое звание (наконец-то догадались), привстали и шлепнулись обратно. И кресла заворочались, приспособляясь к новому положению их задов, массируя эти зады.
Меня стали угощать.
