– Первый базовый – пуск! Второй базовый – пуск! Первый резервный – готовность ноль.
Что-то неуловимо изменилось снаружи.
Кузьмичев пригляделся – будто марево заструилось по спирали, восходя потоком горячего воздуха над гигантским кольчатым параболоидом. Голубые светящиеся колонны соединили зеленоватые конусы и нижнее кольцо. Мощное басистое гудение опало на лес.
– Первый резервный – пуск! Третий базовый – пуск!
– Инверсия поля!
– «Антеи» на подлете. Обратный отсчет!
– Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один.
– Пробой!
Что-то сдвинулось в мире. По ушам ударило безмолвие, а в глубинах Д-установки заплясали лиловые сполохи.
– Выход на режим… Канал пробит! Пошел!
Заткав раствор параболоида сполохами да переливами, замерцало устье гиперпространственного канала. Поверить было невозможно, что за всей этой цветомузыкой крылись плотные слои чужой атмосферы, неведомый простор иной планеты.
Это в голове не укладывалось, и даже математику не сразу давалась картина происходящего. Но это было.
Показался первый Ан-22 «Антей». Створки его люков раскрылись, и с трапа-рампы слетела БМД[10]. Она была похожа на серийные образцы внешне, но внутри была полностью переделана «под проект» – ее, к примеру, герметизировали и даже оборудовали регенератором кислорода.
Маленький парашют выдернул основной, побольше, и вот распустился белоснежный купол, вытягиваясь почти горизонтально – парашют позади, бронетранспортер – впереди. Потом БМД перевесила и медленным маятником покатилась вниз, занимая законное место. Все это время груз падал, одновременно скользя по инерции вперед. Так, под углом, БМД и вошла в устье канала.
Рассудок ждал грохота столкновения, но и боевая машина, и парашют просто канули и пропали, прорывая ткань мироздания за тридевять звезд от Земли.
А самолеты наплывали и наплывали, грузы сыпались и сыпались – ЗРК «Волхов», БМД, две «Шилки» с целыми «букетами» парашютов, платформа, загруженная бочками с соляром.
– Внимание! – заговорил репродуктор. – Осталось сорок секунд. Тридцать пять секунд. Тридцать секунд. Закончить сброс!
– Сейчас тоже будет интересно, – оживился Марк.
Кузьмичев пригнулся к окулярам.
– Сейчас устье схлопнется!
Ослепительная сиреневая вспышка высветила луговину, и полость внутри параболоида заполнили темные струи то ли воздуха, то ли материализовавшейся тьмы.
Станция заколебалась и оплыла, а из Д-камер ударили радужные столбы пламени. Загрохотало. Стены бункера шатнулись, и все стихло.
И тут же с ясного неба повалил снег, у земли обращаясь в дождь. Капли падали, шипели на раскаленном грунте и парком возвращались в небо.
– Здолово-о… – выдохнул «Александр Сергеевич», впечатленно тараща глазята.
– Да уж… – проговорил Георгий.
– Товарищи! – провозгласил Луценко. – Просьба не покидать убежища! Снаружи плюс сто!
Собравшиеся походили, пообщались, полня бункер шумным многоголосьем. Говорили все сразу:
– Дорого, дорого нам эти запуски обходятся… Одного бериллия сколько! Пять тонн рениевых контактов…
– Ну, оно ж не пропадает. Выколотим и – на переплавку!
– Все равно… Энергонакопители летят, половину менять приходится…
– А что ж вы хотите! Такая конденсация энергии. Гигаватты!
– А делать стационар – еще дороже. Придется заодно и электростанцию строить мощностью с Братскую ГЭС.
– Нет, это задание на завтра и послезавтра…
Марк подергал Кузьмичева за рукав.
– Пошли, – сказал он, – подостыло уже.
Они вышли на обширную луговину. Пахло увядшей травой и хвоей.
Было непривычно без обширной тени гиперканальной станции – там, где вился гигантский параболоид, торчали только мачты, искривленные и перекрученные.
– Мачты раскаляются докрасна, – вполголоса сказал Виштальский, – а потом их корежит…
Они прошли дальше, и ботинки полковника застучали по стекловидному шлаку, покрывшему добрый гектар.
