(Даже я понимала, что это было делом рук «наемных убийц», и мысленно возражала: «Глупец, конечно, это устроили именно они. Или, по меньшей мере, кто-то с ними связанный».)
– Как и моя жена, я не стану делать поспешные выводы, – отвечал отец.
– Однако вы распорядились усилить охрану замка.
– Распорядился, друг мой. Предосторожность не бывает излишней.
– Мне думается, великий магистр, в глубине сердца вы понимаете, что? это означает.
– И если даже так? – возвысил голос отец. – Что, по-вашему, я должен сделать?
– Разумеется, предпринять немедленные действия.
– И на что они будут направлены? На защиту чести моей жены или на свержение короля?
– То и другое явилось бы посланием нашим противникам.
Пока отец совещался с во?ронами, замок потрясла ужасная весть: Жана обнаружили в каком-то переулке с перерезанным горлом. Я вздрогнула, словно от внезапного сквозняка. Потом заплакала. Не только по Жану, но, как ни стыдно в этом признаваться, и по себе. Я видела и слышала, как замок наполняется страхом и отчаянием. Из помещений для слуг доносился плач. Голоса во?ронов снова зазвучали возбужденно: в убийстве Жана советники видели подтверждение своих догадок.
И вновь отец их утихомирил. Выглянув в окно, я заметила на дорожках и лужайках людей, вооруженных мушкетами. Все были крайне взволнованы. Отец без конца заключал меня в объятия. Так продолжалось, пока меня не начало воротить от отцовской заботливости. Тогда я стала вырываться из его рук.
6
– Элиза, мы должны кое-что тебе рассказать.
Кем бы ты ни был, читатель моего дневника, ты наверняка с нетерпением ждал этого момента. Момента, когда «до меня наконец дошло»; когда я поняла, почему меня просят хранить так много
Родители позвали меня в отцовский кабинет. Отец велел поставить три стула возле очага, а потом приказал всем слугам удалиться. Он оставался стоять. Мама же села, сложив руки на коленях и наклонившись вперед. Она подбадривала меня одним только взглядом. Мне вспомнился случай из раннего детства, когда я сильно занозила палец. Мама тогда держала меня, нашептывая утешительные слова и не давая мне разреветься, а отец ловко и быстро извлек занозу.
– Элиза, – начал он, – то, о чем мы собираемся рассказать, ты должна была узнать не раньше, чем когда тебе исполнится десять лет. Но сегодняшние события наверняка породили в твоей голове множество вопросов. Мама полагает, что тебе вполне можно довериться. Поэтому… начнем.
Я взглянула на маму. Она взяла мою руку, широко и ободряюще улыбаясь.
Отец откашлялся.
Вот так. Всем туманным представлениям о моем будущем, какие имелись у меня до сих пор, было суждено измениться.
– Элиза, однажды ты станешь главой французской ветви международного тайного ордена, история которого насчитывает сотни лет, – говорил отец. – Ты, Элиза Де Ла Серр, станешь великим магистром ордена тамплиеров.
– Великим магистром ордена тамплиеров? – переспросила я, недоуменно глядя на каждого из родителей.
– Да.
– Французской ветви?
– Да. В настоящее время этот пост занимаю я. Твоя мама тоже занимает высокое положение в ордене. Все мои советники, включая госпожу Левек, – рыцари нашего ордена. Их усилия направлены на сохранение наших догматов.
Я слушала, ничего не понимая из объяснений отца. Меня удивляло: если эти рыцари занимаются общим делом, почему же тогда на каждой встрече они кричат друг на друга? Однако спросила я о другом:
– Кто такие тамплиеры?
Отец указал на себя и маму, затем очертил в воздухе круг, включив туда и меня.
– Все мы, – ответил он. – Мы – тамплиеры. Мы стремимся сделать мир лучше, чем он есть.
Эти слова мне понравились. Сделать мир лучше, чем он есть.
– А как вы это делаете, папа?
– Хороший вопрос, Элиза, – улыбнулся он. – Как и в любой крупной организации, существующей не один век, в нашем ордене есть разные мнения по поводу наилучшего достижения наших целей. Одни считают, что мы должны жестоко сопротивляться всем, кто противится нам. Другие верят в мирное распространение наших воззрений.
– Кто они такие, папа?
