нынешнем сезоне такие ни за что не наденет».
– Зато тебе, Вонючка, они вполне подойдут.
– Если ты еще раз так меня назовешь, я тебя убью, – тихо сказала я.
– Я что-то не расслышала. Что ты сказала?
– Так, пустяки. Большое спасибо за платья.
Моя благодарность была вполне искренней. Я унаследовала материнское равнодушие к нарядам. Пусть эти платья считались вышедшими из моды, пусть Мэй намеренно подбирала их, чтобы меня позлить, они не вызвали у меня ни капли раздражения.
Что, а вернее, кто меня раздражает, так это Мэй Кэрролл.
Меж тем Элен стойко выносила жизнь на половине для слуг, убедившись, что ее коллеги ведут себя еще презрительнее и надменнее, чем их господа. Надо сказать, с ролью моей горничной она пока что справляется ужасно. Делает странные реверансы невпопад и без конца бросает испуганные взгляды в мою сторону. Вне всякого сомнения, нам придется поработать над ее манерами. Хорошо еще, что Кэрроллы заняты исключительно собой. Они сочли поведение Элен «слишком французским», отнеся туда же и ее наивность.
– Ты одета? – постучавшись, спросил мистер Уэзеролл по-английски.
– Да, месье, вполне, – ответила я.
Едва войдя, мой покровитель тут же прикрыл глаза рукой.
– Черт тебя побери, девчонка, ты же говорила, что одета, – хрипло проворчал он.
– Я и сейчас могу это повторить.
– Но ты же встречаешь меня в ночной рубашке!
– Однако я тем не менее одета.
Он покачал головой:
– В Англии ночная рубашка за одежду не считается.
Надо сказать, что ночные рубашки Мэй Кэрролл были достаточно закрытыми, однако мне не хотелось смущать мистера Уэзеролла. Он вышел, а когда вошел снова и уселся на стул, я пристроилась на краешке кровати, закутавшись в одеяло. Последний раз я видела мистера Уэзеролла в тот вечер, когда мы с Элен свалились Кэрроллам на голову. Вид у нас был такой – как же тогда выразилась миссис Кэрролл? – будто нас притащила сюда драная кошка. Я мигом выдумала историю о том, как по пути из Дувра в Лондон мы подверглись нападению разбойников.
Я внимательно изучала лица тех, с кем впервые встретилась более десяти лет назад. Миссис Кэрролл и ее муж ничуть не изменились. Оба улыбались слегка смущенно. Высшие слои английского общества обожали подобные улыбки. Мэй Кэрролл, конечно же, выросла за это время, однако выглядела еще противнее и высокомернее, чем во время нашего знакомства в Версале.
Бедняге мистеру Уэзероллу пришлось сделать вид, будто он знал о моем скором приезде, а вполне оправданное удивление – замаскировать под беспокойство за мою жизнь. Однако это не спасло нас с моим наставником от въедливых вопросов. Ответы мы сочиняли на ходу, держась с надлежащей уверенностью, поскольку оба не хотели быть немедленно выставленными за дверь.
По правде говоря, у нас с ним составился великолепный дуэт врунов.
– Что за игру ты ведешь, черт побери? – сердито спросил меня мистер Уэзеролл.
– Вы сами знаете, как она называется, – ответила я, пристально глядя на него.
– Ей-богу, Элиза, твой отец меня за это убьет. Я и так не числюсь в его фаворитах. Однажды меня разбудит кинжал, приставленный к горлу.
– С отцом все улажено, – успокоила я мистера Уэзеролла.
– А с мадам Левен?
Я громко сглотнула. О мадам Левен я предпочитала не думать.
– И с нею тоже.
– Мне, наверное, об этом лучше не знать? – спросил мистер Уэзеролл, искоса поглядев на меня.
– Да, вам об этом лучше не знать.
Мой покровитель нахмурился:
– Ну, раз уж ты здесь, мы должны…
– Оставьте всякие мысли о моем возвращении домой, – перебила его я.
– Я бы с радостью отправил тебя домой, если бы мог. Но твой отец захочет узнать причину твоего скорого отъезда, и это лишь усугубит мое бедственное положение. И потом, у Кэрроллов есть замыслы насчет тебя…
– Замыслы насчет меня? – вспыхнула я. – Я не их служанка. Я – Элиза Де Ла Серр, дочь великого магистра французских тамплиеров, которая в будущем сама станет великим магистром. У них нет власти надо мной.
Мистер Уэзеролл закатил глаза:
