– Зачем так пугать-то? – проворчала она, поднявшись.
– Я ведь спокойно подошел, не подкрадывался, – удивился Денисов, но увидев красные заспанные глаза девушки, сразу всё понял. – Прости, бестолочь я. Потащил тебя, а ты на ногах еле держишься.
– Всё нормально, – сказала Саша. – Иначе бы места себе не нашла… Погоди, ты что сказал? Смотри?.. Чего смотреть?
– Вот чего, – протянул ей Пистолетец обрывок какой-то светло-серой ткани.
Девушка недоверчиво взяла его и тут же поняла, что никакая это не ткань, а… бумага! Да, серая, да, неказистая с виду, но самая настоящая бумага.
– Ура! – подпрыгнула Саша. – Ура-ура! Спасибо тебе! Ее там много?
– Более чем, – ответил Денисов, невольно улыбаясь искренней радости девушки. – Точно не считал, но порядка десяти рулонов. Вот таких, – развел он руки.
– Так это же столько тетрадок можно наделать! И книг напечатать!.. Ой, а печатные станки там есть?
Пистолетец перестал улыбаться.
– Там горы металлолома. Пыльного и ржавого. Даже если это станки, точнее, то, что от них осталось – у нас нет мастера, который восстановил бы этот хлам. И потом, работать на них тоже никто не умеет. Да у нас даже типографской краски нет!
Саша нахмурилась, но ее лоб быстро разгладился.
– Ничего, – сказала она. – Станки – это не самое главное. Ты потом их всё-таки глянь, вдруг на самом деле не всё так плохо, как на первый взгляд кажется. А пока мы сами сделаем станок.
– Саша, тебе точно пора отдохнуть, – забеспокоился Денисов. – Иди-ка домой, поешь и ложись спать. А поговорим завтра.
– Спать я пойду, – кивнула девушка. – Даже, наверное, есть не буду – за столом свалюсь. Но ты на меня как на дурочку не смотри. Не знаешь про книгопечатника Гутенберга? Помнишь, у него ведь был совсем примитивный станок: наборная пластина с литерами, а к ней еще одна с листом бумаги прижималась с помощью пресса. Что, никто из твоей гвардии такой примитив не смастерит, если ты покажешь, что нужно делать?
– Где и из чего мы будем отливать литеры? Пули переплавлять?..
– Да не обязательно металлические! – махнула рукой Саша. – Нам и деревянные подойдут. Мы же не «Войну и мир» будем печатать – для начала примитивную азбуку на пару десятков страниц. «Мама мыла раму» и всё такое… Смогут ведь твои морозовцы деревянных буковок нарезать?
– Вряд ли кто из них вообще знает, что такое буквы.
– Так ты им нарисуешь, что нужно вырезать. Только не забудь, что буквы должны быть в зеркальном виде. Ну, и пару прочных дощечек размером с книгу найди. На одной нужно будет пазы прорезать, куда литеры вставлять. Насчет пресса тоже что-нибудь придумаешь, не маленький.
– А краску где возьмем?
– Насколько я помню, – сказала Саша, – Гутенберг использовал какое-то масло, в котором размешивал сажу. Сажи у нас – завались, а насчет масла я подумаю. Поищу в библиотеке Святой книжки на эту тему.
– Но набирать тексты ты сама будешь! – сдался напору девушки Денисов.
– Нет, Деда Мороза попрошу, – ехидно прищурилась Саша.
Когда Саша и Пистолетец шли назад по Советскому проспекту, они еще издали заметили мечущуюся возле Резиденции Деда Мороза фигуру, в которой девушка сразу признала супруга. Глеб тоже увидел их и помчался навстречу.
– Что-то случилось… – нахмурился Пистолетец.
– Случилось, – вздохнула Саша. – Я потерялась. Я ведь его не предупредила, куда пошла.
– Что ж ты так? Теперь и мне влетит.
– Во-первых, я и сама не знала, что пойду. А во-вторых, когда узнала, Глеб уже был у Святой.
– Могла бы подождать!
– Да? – с прищуром глянула Саша на Пистолетца. – А где бы я столько терпения взяла?
– Ну, теперь кое-чего другого огребешь.
– Не огребу. Я беременная.
– Зато я – нет, – проворчал Денисов. – Сейчас он на мне и отыграется.
Пистолетец как в воду глядел.
– Вы где были?! – размахивая руками, еще метров за тридцать завопил Глеб.
– Глебушка, не волнуйся! – крикнула в ответ Саша. – Со мной всё в порядке! А если будешь злиться, я могу сгореть.
– Я не на тебя, я на него буду злиться! – подбежав, ткнул пальцем в Денисова мутант.
– Да, конечно, – пробурчал Пистолетец, – мне-то чего бы не сгореть, невелика потеря.
– И ты еще чем-то недоволен? – возмутился и без того взбудораженный Глеб. – Уволок куда-то мою беременную жену, никому ничего не сказал…
