– Там, где я жил, это называют «кофе». Бодрящий напиток, который пьют по утрам.
– А можно мне?
Я отсыпал кофе в другую кружку. Вода вскипела. Я плеснул из кастрюльки в кружки, размешал ложкой и поставил на стол.
– Запах приятный, – сказала Ноэль, принюхиваясь.
– Зато вкус горький, – обломал я. – Впрочем, можешь добавить меда. Вон там, в кадке.
– Буду, как вы, – отказалась Ноэль.
Поспел завтрак. Ренийка, подцепив мясо кинжалом, выложила его в тарелки и поставила их на стол. Я взял с полки вилку с ножом и пристроился у окна. На срезе мясо было слегка розовым, но прожарилось оно хорошо. Я положил в рот кусочек и медленно разжевал. Замечательно! Парной бифштекс сдобрили травами и в меру посолили. Мясной сок ласкал язык, даря ему незабываемые ощущения. Еще бы и хлеба! Однако купить его ренийка не догадалась.
– Вкусно! – похвалил я.
Ноэль зарделась.
– Можно и мне? – она указала на приборы.
Я кивнул. Она взяла с полки второй комплект, и некоторое время мы молча ели. Ноэль орудовала вилкой не слишком уверенно, но в рот попадала, так что куски мяса в воздухе не летали. Покончив с едой, я взял кружку и отхлебнул обжигающей жидкости. Благодать!
– Горько! – сказала Ноэль, повторив мои движения. – Но все равно вкусно.
Спорить я не стал. Кофе с похмелья – это самое то. Кто-то предпочитает покрепче, но мне нельзя. Спиртного в доме я не держу. Иначе буду пить, пока не прикончу все.
Покончив с кофе, я посмотрел на Ноэль. Она с готовностью отставила кружку в сторону.
– Нам… это… не мешали вчера?
– Нет, мэтр! – покачала она головой. – Никто из солдат даже не встал. Правда, кричали вслед.
– Что?
Она покраснела.
– Понятно! – вздохнул я. – А дальше?
– Мы вышли на площадь, и вы запели.
Я поднял бровь.
– Язык незнакомый, – сказала Ноэль, – но я запомнила. – Она наморщила лоб и пропела:
Она выпевала слова с заметным акцентом, но все равно понятно. М-да…
– Дальше я не запомнила, – вздохнула ренийка. – Что-то «возьмет», «в рот» и другие такие же непонятные слова. Но песня хорошая, душевная. Мне понравилась.
Я закашлялся. Песню сочинили десантники, и слова в ней были соответствующие. Причем чем дальше, тем ядреней.
– Что было потом? – спросил я.
– Ничего! – пожала плечами ренийка. – Я открыла ключами двери, помогла вам войти в дом. Вы показали мне, где спать, и полезли наверх. При этом ругались.
– Как?
– Я не разобрала. Хотела вам помочь, но потом решила, что сами справитесь. Вы сильный, хотя и выглядите стариком.
Я облегченно вздохнул: личина ушла ночью.
– У вас хороший дом, – продолжила Ноэль. – Мне здесь нравится. Стоит встать в ванну, как сверху льется вода. Вышел – прекращает.
Ну да, фотоэлемент…
– Еще мне понравились светильники, которые зажигаются прикосновением к плашке. Я с ними сразу разобралась – там ладонь нарисована. И водяной туалет… Только ведра не было, и мне пришлось его искать.
– Ведро не требуется, – сказал я. – Достаточно поднести ладонь к плашке на бачке, и все смоется. И на кухню воду носить тоже не нужно. Поставь кастрюлю в раковину, и она польется из трубочки сама. Поверни рычаг вправо – пойдет теплая.
– Магия! – восхитилась Ноэль.
Я промолчал. На крыше у меня солнечные батареи, энергии от которых хватает, чтобы осветить дом, закачать из колодца воду и подогреть ее. Когда солнца нет, подключаются аккумуляторы. Они достаточно емкие, чтобы в автономном режиме обслуживать дом в течение трех суток. А вот на плиту энергии не хватает, поэтому она на дровах. Говорить об этом Ноэль я не стал – смысла нет. Она в доме не задержится. Переночевала, накормили друг друга – обязательства исполнены. Дальше – гуд бай!
Я раздумывал, как это лучше сказать, как вдруг в ухо мне задышали. Я повернул голову и заорал. Прямо перед моим лицом маячила крокодилья пасть,
