Он лежал не на подушках, а на высоком столе, и беспокойно метался во сне. Стол был накрыт белым полотном, которое, казалось, передало часть своего цвета его коже. Мертвенная бледность разливалась от висков до кончиков пальцев. Лицо его выражало боль, хотя глаза были закрыты.
Если бы он был в сознании, он бы кричал от боли, подумала я и почти пожалела, что он спит.
– Госпожа, – сказал целитель, стоявший во главе стола. Он поклонился мне, но показалось, что обращался он к матери Ло-Мелхиина.
– Могу ли я задать вам несколько вопросов? – спросила я. – Мне бы не хотелось вас отвлекать.
– Госпожа, я сделал все, что мог, – сказал он. – Пока он был в сознании, он метался в муках, но мне казалось, что я могу найти способ помочь ему. Однако теперь, когда он спит, я не знаю, что делать, кроме как ждать.
Я подошла к Ло-Мелхиину и взяла его за руку. Впервые я увидела холодное пламя без усилий с его стороны и почувствовала трепет внутри себя. Медное пламя было тут как тут – опутывало его пальцы.
– Я знаю, что вы пытались ему помочь, – обратилась я к целителю. – Расскажите, что вы делали?
– Я промыл раны водой и перевязал их, чтобы прекратить кровотечение, – объяснил он. – Травы в повязках должны помочь ранам быстрее затянуться, хотя могут остаться шрамы.
– Мой сын – охотник, – сказала мать Ло-Мелхиина. – Он не расстроится из-за шрамов. – Целитель поклонился ей.
– Я не потревожу раны, если взгляну на них без повязок? – спросила я. Целитель колебался, и я положила ладонь на его руку. Зажглось медное пламя. – Я видела подобные раны в пустыне.
Это была не совсем ложь. Я действительно видела такие раны, только тогда овца была уже мертва. Впрочем, целитель настолько отчаялся, что согласился и принялся аккуратно снимать повязки. Раны под ними выглядели устрашающе.
– Они с самого начала так выглядели? – спросила я.
– Нет, госпожа, – целитель показал на угольную отметку на руке Ло-Мелхиина. – Два часа назад краснота доходила только до этого места. С тех пор она распространилась дальше.
Он дал мне чистое масло, чтобы я могла дотронуться до ран, не занеся в них заразу. Когда я коснулась Ло-Мелхиина, между нами не пробежало пламя, но я почувствовала ритм его крови. Это было как журчание фонтана, как вращение веретена, как биение моего сердца. Я закрыла глаза, стараясь попасть в такт его дыхания, но оно было слишком слабым. Тогда я стала делать один вдох на каждые три его, и это помогло мне погрузиться в его кровь.
С прядением было иначе. То был упорядоченный и плодотворный процесс. Теперь же я погрузилась в месиво из крови, костного мозга, костей и искры, которая соединяла их воедино и которой я не хотела касаться. Кровь была вязкой, и телу слишком тяжело было нести ее. Она медленно текла по венам, волоча эту тяжесть к его сердцу. Мне не хотелось думать о том, что случится, когда тяжесть достигнет цели. Чуть сдвинувшись, я оказалась внутри артерии, по которой кровь неслась много быстрее, устремляясь к его мозгу. Там будто бушевала гроза, от которой укрылся лишь один уголок, темный и дружелюбный. Я попробовала взглянуть на собственный мозг и не обнаружила там никаких темных уголков, но это движение вывело меня из транса, и я очнулась стоящей возле Ло-Мелхиина.
Я могу ничего не говорить, и тогда он умрет. Я смогу вернуться в шатры нашего отца, и мы переждем, пока городские мужчины будут сражаться за трон. Я могу ничего не говорить, но тогда пострадают люди: другие торговцы, женщины и дети в деревнях, которые ближе к границе, чем к касру. Я могу ничего не говорить, а могу сделать так, чтобы, очнувшись, Ло-Мелхиин был обязан мне жизнью.
– Его кровь отравлена, – сказала я целителю. – Должно быть, на когтях у птицы было что-то ядовитое.
– Но его конь не болен, – возразил целитель. – Как и стражник, которого оцарапала птица.
– Возможно, этот яд опасен только для Ло-Мелхиина, но я точно знаю, что его кровь отравлена, – сказала я. Было бы полезно узнать, что это за яд.
– Пустите ему кровь, – велела мать Ло-Мелхиина. – Я знаю, что это опасно, но, возможно, это единственный выход.
Целитель беспомощно посмотрел на нас обеих и стал закатывать рукава. Я видела, как по его рукам струится медное пламя, устремляясь к его сердцу и разуму. Он сделает это.
– Прошу вас обеих, уходите, – сказал он. – Зрелище будет не из приятных.
Я увела мать Ло-Мелхиина из комнаты, а целитель позвал своего помощника, и они стали накалять лезвия на огне. Однако и не видя их я поняла, когда они начали резать, потому что в этот момент Ло-Мелхиин очнулся и наконец закричал.
Глава 20
Ло-Мелхиин не умер ни в ту ночь, ни в следующую. Целых три дня кровь лилась из его ран, пока, наконец, весь яд не вышел из его тела и он не пришел в себя, вновь научившись отличать солнце от песка. В тот день я обнаружила в своих покоях горшок с пустынными цветами и поняла, что это знак благодарности от матери Ло-Мелхиина. Я выставила их на солнце, чтобы они поскорей завяли и умерли. Мне не хотелось ничего, что напоминало бы о моем поступке.
Служанки, которые пришли причесывать и купать меня, низко кланялись и избегали смотреть мне в глаза. Не слышно было прежней пустой болтовни. Перестали они и обращаться ко мне напрямую, кроме как спрашивая, не мешает ли мне заколка и нравится ли мне прическа. Они боялись меня или же
