— Привет, лисенок! — окликнул ее знакомый негромкий голос.
Лиза велела себе ничему не удивляться. Инго дал слово — вот он его и сдержал.
Что-то защекотало Лизе нос, она все-таки решилась открыть глаза и увидела огромный букет белой сирени и жасмина.
Букет держал Инго. Такой же, как всегда, и все-таки изменившийся. И дело было не в том, что отросшие рыжие волосы брат связал в хвост или что окончательно решил носить бородку. У него сделалось совсем другое выражение глаз, поняла Лиза. Раньше в зеленых глазах Инго то и дело появлялась какая-то тревога — иногда она пряталась на самом дне, как рыба в глубокой темной воде, а иногда всплывала на поверхность. Но теперь взгляд у него спокойный — взгляд человека, который наконец-то очутился на своем месте и его никто никуда не торопит и ни к чему не принуждает. Взгляд того, кто много молчит и думает в одиночестве, и гладит по корешкам книги в Библиотеке, пахнущие старой бумагой, пергаментом, выделанной кожей, вековой пылью. Кто смотрит в звездное небо, когда оно по ночам раскидывает над Садом свою темно-синюю мантию и мерцает тысячами огоньков, а в траве в ответ мерцают светляки. Лизе показалось, что даже в складках одежды у Инго затаилась тишина, что она облекает его, будто плащ. Она смотрела в лицо брату, а видела и слышала и даже чувствовала сразу множество вещей. Стук летнего теплого дождя по черепичной крыше домика. Журчание родника у дома. Щебет птиц в утреннем тумане. Жужжание пчел и запах меда. Шорох травы и листвы на ветру, однообразную песенку цикад. И тихий, едва различимый звук — то, как медленно вызревают, наливаются соком яблоки на ветках.
— Я знала, что ты вернешься! — только и вымолвила Лиза.
Повиснуть у Инго на шее она не решалась, поэтому брат обнял ее сам. На Лизу посыпались лепестки.
— Цветы настоящие, никаких иллюзий, сам вырастил, — с гордостью объяснил Инго и кивнул куда-то себе за спину. — А еще у меня там теперь пасека… да много чего.
Лиза глянула ему через плечо и ахнула: она по-прежнему видела заснеженный склон холма и за ним — крыши и башни Радинглена и даже полоску моря и мачты в порту, но все это стало каким-то полупрозрачным, и сквозь знакомый пейзаж просвечивали очертания старых яблонь. А на кованый узор парковой калитки наложились металлические кружева другой — украшенной розами. Картинка проступала все четче, ярче… вот Лиза уже различила солнечные часы, маленький пруд, в котором резвились сверкающие рыбы, и плетеное кресло в тени, и небывало пышные цветы, каких она никогда раньше не видела, и в отдалении — пасеку с ульями…
Инго осторожно прикрыл калитку, убрал в карман ключ-розу, и видение пропало. Лиза потерла глаза. Сколько он всего там уже насочинял! Вот бы посмотреть поближе…
— Все… все тебя ждут, — с запинкой произнесла Лиза. — Знаешь, мы почему-то так и думали, что ты именно сегодня придешь. Никто не говорил, но я все равно слышала. А вчера Филин с Бабушкой учили маму с папой танцевать настоящий венский вальс. Очень красиво… А ты еще никому не показался? — спохватилась она.
— Успею. Я хотел сначала немножко побыть с тобой, — признался Инго, и по его голосу Лиза поняла, что он очень волнуется перед встречей со всеми, и особенно — с Маргаритой.
— А к тебе в Сад можно? — решилась она.
— Нет, Лизкин, — Инго притянул ее к себе и поцеловал в макушку. — Я могу туда взять только одного человека — Садовницу.
— Маргоша, по-моему, уже все решила, — выпалила Лиза. — То есть она даже и не сомневалась, с самого начала! А сейчас она пока у нас живет. И магии учится, и… садоводству.
— Правда? — обрадовался Инго и с облегчением выдохнул. Зеленые глаза на загорелом лице так и засветились.
Вот чудак, подумала Лиза, и он еще сомневался, что Маргоша пойдет за ним на край света!
Набравшись храбрости, она спросила самое главное:
— А ты еще придешь? Ты надолго?
Инго помолчал. Переложил букет из руки в руку и только потом ответил — тихо и очень серьезно:
— Я смогу приходить лишь изредка.
Сердце у Лизы тревожно кольнуло.
— Изредка — это как? — потребовала она.
— Четыре раза в год: на солнцестояние и на равноденствие, — тихо, но очень отчетливо ответил Инго. — И, кстати, всегда через эту калитку, я ее заколдовал.
Лиза опустила глаза и стала смотреть на льдинки под ногами.
— Садовник должен быть на своем месте. Как Хранители городов. — Инго ласково взял Лизу за подбородок и заглянул ей в лицо. — Ты же не хочешь, чтобы опять повторилась такая история? Вот и я не хочу. А ради этого можно и потерпеть.
Ответа у Лизы не нашлось. Она незаметно проглотила слезы. Четыре раза в год — это очень редко. Но это гораздо, гораздо лучше, чем никогда. Один раз летом, один осенью, один весной и один — зимой. А как же в промежутках? Как мы вообще будем знать, что у Инго все хорошо?
— Всего четырежды в год… — прошептала она. — И больше тебя не видеть? Не разговаривать?
