никакого желания объясняться по телефону.
Пока добежала от станции до Ландстор-Холла, волосы окончательно засыпало снегом. Когда влетела в клуб, до выступления оставалось от силы полчаса. Промчалась по коридорам молнией, чтобы наткнуться на собравшихся возле моей гримерной Лигрисс, Эвель и Дрэйка. Заметив меня, начальница изменилась в лице. Круто развернулась на каблуках, на ходу бросив:
— После выступления зайди ко мне, — и зашагала по коридору.
У визажистки были глаза на пол-лица.
— Мы же не успе…
— Успеем, — коротко отрезала я и улыбнулась Дрэйку.
Пианист посмотрел вопросительно, оттопырил пальцы и поднес к уху, изображая разговор по мобильному. Приподнял брови, но я покачала головой и шагнула в гримерную. Потом, все потом.
Швырнула пальто на диванчик и устроилась перед зеркалом. Как сотворить из себя что-нибудь достойное, распеться и при этом выйти на сцену в срок? Хороший вопрос. Из зеркала смотрела девица с тяжелыми темными волосами, бледным лицом и пламенеющей на шее магической росписью толщиной в палец. Отдернула взгляд и ткнула в ярко-красную помаду, которую купила еще в самом начале работы в Ландстор-Холле, но которой так ни разу и не воспользовалась.
— Сегодня акцент на губы.
— Уверена, что тебе пойдет?
Не уверена. Но выбирать особо не приходится под такое украшение. Да и с глазами возиться в десять раз дольше.
— Да.
— Что ты собираешься делать с прической?
Что с ними сделаешь после снегопада и за такое время? Хотя…
— Эффект мокрых волос.
Вытащила из сумки бутылку с водой и, согревая во рту, сделала несколько глотков. Пока Лигрисс прыгала вокруг меня с кисточками и кремами, закрыла глаза и приступила к простейшей распевке. На выдохе, между двумя нотами «ммммм», в низкий. И дальше. Сосредоточиться на том, как из груди льется тихий звук. Одновременно пропуская пряди между смоченными гелем ладонями.
Ты просто выйдешь на сцену, Леона.
Выйдешь и споешь. Как всегда.
Несколько простых упражнений, одно за другим.
Руки были холодными, я тщетно терла ладони друг о друга, пытаясь согреть. Лигрисс явно волновалась по поводу времени, из-за этого кисточка несколько раз срывалась. Пришлось подправлять серебристые тени, растушеванные на верхних веках, чтобы сделать глаза прохладнее и сместить акценты. Правда, сделать эти льдинки еще холоднее вряд ли бы получилось. Такой же льдинкой подрагивало в груди сердце, перегоняя холодную кровь. Волосы застывали спутанными «мокрыми» прядями, а я продолжала распевку уже на простеньких куплетах.
За пять минут до выступления от Бриаль Бетрой осталось одно воспоминание.
На бледном лице выделялись алые губы, которые удивительно сочетались с полыхающим на припухшей коже ошейником. Серебряный иней платья только чудом не плавился от жара клейма.
Наплевать.
Выйду — и буду петь.
Петь для тех, кто пришел меня слушать. Для тех, кто каждый вечер ждет встречи со мной.
Собралась и пошла!
Знакомый путь на сцену стал чуть ли не бесконечным. Ступеньки, по которым я поднималась, — магнитами. Ноги были тяжелыми и дрожали. Дрэйк привычно вскочил, чтобы подать мне руку, изумление в его глазах мешалось с тревогой. Я же улыбнулась в притихший зал. Казалось, каждый взгляд впивается в мою шею, добавляя расплавленного металла в мешающую свободно дышать таэрран. Понятное дело, что иртханы не афишируют свои наказания, я вот знать о таком не знала, но… Но что будет, если с огнем драконицы уснул и мой? Тот, что искрил в каждом слове, на каждой ноте, в каждом звучании?
Перед глазами потемнело, пришлось глубоко вздохнуть.
Не время раскисать! Только не сейчас.
— Добрый вечер! Рада видеть вас всех!
Обвела зал взглядом. Дождавшись, пока утихнут приветствия, раскинула руки.
— На улице сейчас настоящий снежный шторм. По-моему, нам не помешает немного согреться! Или правильнее будет сказать, зажечь?
Зал привычно громыхнул аплодисментами, какая-то девушка взвизгнула:
