запрета соваться со своим уставом в чужой монастырь. А именно этого от русских международников требовала их будущая профессия: уважайте, но не навязывайте.
– «Что, по мысли самих жителей, могло установить мир в Пуштуно-афганском халифате?» – продолжала Галя. – Варианты. Международные миротворческие силы. Введение выборов и образование парламентской республики. Переговоры с оппозицией. Женитьба короля Абдаллы на представительницах шестнадцати населяющих страну племен.
– Последнее.
– Опять в точку, – восхитилась Резвая. – Ты можешь представлять нашу дипломатию на переговорах.
Шишкинд затосковал.
– Я бы выбрал из трех первых. Сочетание дало бы нужный результат.
Елена испытующе уставилась на коллегу.
– Смотря какой результат считать нужным. Если прочный мир и возможность дальнейшего
– Да при чем тут мир! – рассердился профессор. – Тем более самостоятельность! Никто не самостоятелен. До чего доразвивались эти пескари? Плантации мака, козы и автоматы. Нужный результат – изменение вектора движения цивилизации. Оппозиция это понимает. Пока идут выборы, миротворческие силы просто необходимы.
– А как только голубые каски будут отозваны, всех новоявленных парламентариев вырежут, – методично подытожила Елена Николаевна, – потому что жители, в силу культурных особенностей, не видят в них смысла.
– Да я сама порой не вижу смысла! – Галина набрала код, и одна из стенных панелей отъехала. – Добро пожаловать: наши депутаты третьи сутки обсуждают вопрос, предоставлять или нет снежным людям гражданство? Давайте уж я вам тоже цикорию налью, Борух Натанович.
– Лучше кофе. – Шишкинд настаивал на просвещенных напитках.
– Боря, ведь вы филолог, – ласково начала Коренева. – Шли бы классическую литературу преподавать. Она депрессивная. Какой-нибудь критический реализм. Трагедия маленького человека…
Ее отвлекла голограмма думского заседания. Депутаты сцепились, не зная, кем признать обнаруженных в Сибири мохнатых человекообразных существ. Людьми или животными. А от этого плясала вся юридическая база. Вносить в Красную книгу, запрещать охоту, разводить популяцию в питомниках? Или требовать знания государственного языка, исповедания веры, выписывать паспорт и трудовую книжку?
Но всяко выходило, что начинать следует с оказания гуманитарной помощи. Результатом капризов климата стал выход «чубак» из тайги к людям. «Большеногих» оказалось около ста пятидесяти тысяч, они выли и не знали, как приспособиться к изменению привычного мира. С ними были малыши. Самки выглядели почти как бабы, только дюжие и обросшие волосами от макушки до пяток.
Население их жалело. Особенно когда выяснило, что у «чубак» есть свой язык – примитивный, конечно, из звуков, постукивания и пыхтения, но позволявший договориться о еде и исполнении за нее простой работы. А коли так, значит, «большеногие» не зверушки, что-то там своей головой думают.
– Вот вы выдадите им паспорт с двуглавым орлом, а у них даже штанов нет, чтобы его положить, – возмущался Шишкинд.
– Мало ли у кого штанов не было при вступлении в империю, – насупилась Коренева.
– Что вам не понятно в термине «реликтовый гоминоид»? Их надо изучать, а не заставлять шпалы класть.
– Минутку, – прервала спорщиков Галя. – Сейчас будем голосовать. Интерактив, все участвуют.
Это была новая мера, введенная года полтора назад. По сугубо важным вопросам высказывался не только парламент, но и весь народ, используя особый код в персональниках и получая доступ к правительственной линии. Сначала граждане, как положено, возмущались: зачем? Ответственность хотят переложить! Потом повадились роптать, когда плебисцит не совпадал с решением депутатов. За императором оставалось право встать на одну из сторон. Но такое случалось редко. И, положа руку на сердце, парламентарии боялись не этого. Вдруг избиратели разохотятся жать на кнопки и не захотят больше содержать Думу?
– В этот день вы похороните свою конституцию, – заявлял Борух Натанович.
– Вот, вот, сейчас. Голосуем. – Галя схватила свой персональник и, хоронясь ото всех, вбила ответ. То же сделали и остальные.
Электронная система работала быстро. Первыми появились результаты Думы.
– Образованность побеждает дикость. 68 % против 24, остальные отсутствуют. Гоминоид остается реликтом.
– Смотри на голосование граждан, – свистящим от волнения шепотом произнесла Резвая. – «Ура, мы ломим, гнутся шведы!» – вдруг заорала она. – Нет, я верила, верила, что есть в нашем народе хорошее! Решили помочь «большеногим»!
– Поздравляю. – Шишкинд поджал губы. – Кажется, нас поставили на одну доску с шерстяными ковриками. Ах да. Ваш царь еще не высказался.
Он был прав. Дума считала гоминоидов «скотом», а электорат – своим братом, только малость лохматым. Решение за императором. Через пару минут бегущая по экрану белая строка известила, что монарх удивлен, как и остальные подданные, не знает, как надо. Поэтому берет паузу, чтобы уединиться в Архангельском соборе Московского Кремля и, для вразумления, молиться над могилами предков. А вообще «чубаки» ему нравятся.
