черный, как мои помыслы о чужой еде. Отсутствие жареной рыбы вполне можно пережить, и вообще нет ничего такого, с чем не справился бы человек, но ветер этот сентябрьский тянет из меня жилы, плетет из них макраме, развешивает по деревьям – не-вы-но-си-мо! Невыносимо сладко, я имею в виду. Так сладко, что впору бы умереть, но я не умру, пока этот город ежедневно требует меня для своих утех. Ему нравится, как я попираю стопами булыжники, а мне нравится, что ему нравится, а ему, ясен пень, нравится все, что нравится мне – до-о-обрый господин, ласковый и заботливый, совсем как я.
Нашла коса на камень.
Нынче я – любимый сон князя Гедиминаса. Когда ему надоест, придется, конечно, искать другое место для жизни. Но не раньше. И не по собственной воле. Такого у меня еще никогда не было – ни с городами, ни, тем более, с людьми.
Страшное кино
Самым страшным фильмом в моей жизни стал мультфильм. Мультфильм назывался «Мойдодыр». Я до сих пор помню ужас, охвативший меня в процессе просмотра: оказывается простой, понятный и безопасный мир домашних вещей в любой момент может восстать против тебя и заставить лишний раз умываться. Например. А может и чего похуже. Никому нельзя доверять!
Мне было тогда около трех лет. Родителей насмешил мой страх перед «Мойдодыром», и они меня еще долго жестоко троллили, громко цитируя вслух оригинальное стихотворение Чуковского. И сладкими голосами звали меня к телевизору, когда там в очередной раз показывали зловещий мультфильм. Им нравилось слушать мой отчаянный вой.
С другой стороны, дети должны приносить родителям радость. Хорошо, что мне хотя бы однажды точно удалось ее принести.
…Вторым самым страшным фильмом в моей жизни был какой-то фильм из античной жизни. Не то «Спартак», не то «Триста спартанцев», точно помню, что корень «спарт» в названии фигурировал. Этот фильм показывали в Доме Офицеров (а значит, мы уже переехали в Берлин, и мне было года четыре). Родители взяли меня с собой в кино, и мне было довольно интересно, пока там не начали рубить голову человеку. Причем голову не отрубили целиком, а только стукнули мечом по шее, оставив рану. Фиг знает, зачем. Но меня потрясла сама идея, что человека, оказывается, можно порубать на части острым мечом. Прежде как-то не приходило в голову, что одни люди могут захотеть отрубить от других людей такие большие и важные куски.
Что было дальше, не помню. Только темноту – сперва зрительного зала, потом зимней ночи – и свой отчаянный рев.
Эта история пошла мне на пользу: родители зареклись брать меня с собой в кино. В кино им при этом ходить хотелось, поэтому меня стали оставлять дома в полном одиночестве. И это лучшее, что было со мной в детстве, в целом, довольно счастливом. Просто оставаться дома без родителей – это даже круче, чем играть в казаки-разбойники или ходить на ярмарку. Круче, чем вообще все.
Третьим самым страшным фильмом был «Всадник без головы». Лет мне тогда уже было очень много, чуть ли не все семь. И вдруг опять эта чертова отрубленная голова! Да что ж это такое, граждане дорогие. Почему нельзя оставить голову на теле? Нет, рубят и рубят, как с цепи сорвались.
Однако больше всего меня поразила тогда возможность существования без головы. Без головы, как выяснилось, можно ездить верхом на лошади и вносить ужас в стройные ряды окрестных рабовладельцев (и рабов, но рабы, ладно, не считаются).
Эти бурные переживания с головами так меня истощили, что с тех пор кино меня не пугает – вообще. Зато часто смешит не к месту. Ведьма из «Вия» летала в гробу под мой сдавленный хохот. Большое спасибо посетителям кинотеатра, что меня никто не убил. Но одноклассницы, с которыми мы ходили смотреть «Вия», очень обиделись и не разговаривали со мной несколько дней.
Смешнее полета покойницы в «Вие» был только Чорный Вигвам в «Твин Пиксе» – при том, что я очень люблю «Твин Пикс» и вообще Линча. Но агент Купер, скитающийся по клетчатому Чорному Вигваму с красными занавесками под вопли и визги, смешит меня до сих пор.
(Зато, равновесия ради, я крайне редко смеюсь, если смотрю комедии. Впрочем, почти и не смотрю.)
Зато был совершенно прекрасный эпизод в эпоху первых видеомагнитофонов, когда все ходили в гости к их обладателям и смотрели все подряд. Мы с друзьями посмотрели кинофильм «Восставшие из ада», который никого из нас не напугал, только довольно противно было смотреть на избыток кровавого ливера, из которого лезли не то черви, не то змеи, не то просто щупальца, точно не скажу, дело было давно. Но как-то мы высидели до конца – все-таки кино по видику, такие события надо уважать.
Действие фильма «Восставшие из ада» разворачивается в больнице. И вот, посмотрев фильм, мы пошли навещать своего друга, который тоже лежал в больнице. Правда, в другой. Но когда мы тайком залезли в окно и пробирались в палату друга по коридорам (навещать больных было запрещено, но все так ходили), нас накрыл-таки самый настоящий ужас, граничащий с паникой. За дверью каждой палаты таился вход в ад, и все эти щупальца-черви-змеи приветливо шевелились в темноте.
Мы (нас было четверо) собрали волю в кулак, добрались до палаты, отдали другу бутерброды, которые мужественно через весь этот восставший больничный ад несли, а потом вышли и побежали, как будто за нами и правда гнались все силы ада. И весь остаток вечера чувствовали себя так, словно и правда чудом спаслись. А ведь взрослые были люди, всем совершенно точно больше двадцати лет.
Страшное правдо про человекожызнь
Тут у вас нас все устроено так, что почти никто не получает желаемого по максимуму. Зато практически все получают то, на что согласны в самом крайнем случае. Где провели нижнюю границу допустимого для себя, так и живут.
