Одни только парадные утренние одевания чего стоят. Когда я в свободное от основной службы время подрабатывал царьком-самозванцем кочевого народа Хенха, и то волком выл, а ведь всего-то хлопот было – пережить пару-тройку официальных приемов в год и мужественно терпеть насмешки коллег все остальное время. Меня даже переодеваться ради встречи с подданными не заставляли. И никаких придворных на шею не посадили. Царствуй – не хочу.
Собственно, именно тогда мне и достался Мохнатый Дом. Он оказался отличной приманкой: я совершенно не собирался лезть в эту нелепую политическую авантюру и упирался как мог, но увидев свою будущую «царскую резиденцию», тут же согласился на все. Очень уж мне понравился дом, от земли до самой башенки увитый буйной ползучей растительностью, а иного способа там поселиться не было. И только заполучив вожделенную недвижимость, я осознал свою ошибку. Сразу можно было сообразить, что здание, которое немного маловато для шести тысяч студентов, окажется слишком велико для одного не очень крупного меня. Не рвущегося, к тому же, обзавестись толпой домочадцев.
С домочадцами меня тогда отчасти выручили подданные-кочевники, навязавшие мне трех девчонок, сестер-близнецов, из которых получились отличные фиктивные жены дикого варварского царька, а со временем – прекрасные друзья. От кочевников же мне достался огромный мохнатый пес по имени Друппи, а от Его Величества – целое полчище отлично вышколенных слуг и банда поваров-отравителей, производящих самую невкусную еду в Соединенном Королевстве, не со зла, а просто педантично следуя старинным дворцовым рецептам.
Я тоже сделал небольшой, но весомый вклад в увеличение числа обитателей Мохнатого Дома, поселив здесь кота Армстронга и кошку Эллу, таких здоровенных, толстых, шумных и непоседливых, что они, по идее, должны были заполнить собой все пространство. Но с Мохнатым Домом этот номер не прошел, хищники мои растворились в нем, как в джунглях, спасибо хоть пожрать в гостиную иногда приходили, а то бы я вообще забыл, что они у меня есть.
Это, собственно, касается и остальных домочадцев. Всякий, кто не обзавелся привычкой регулярно объявляться в общей гостиной и оставлять там явные и недвусмысленные свидетельства своего существования, может быть сочтен пропавшим без вести. В некоторых случаях это довольно удобно, но чаще просто обескураживает.
О дворцовых слугах, приставленных Его Величеством присматривать за домом – один из тех Королевских подарков, отказаться от которых при всем желании невозможно – я вообще постоянно забываю и до сих пор всякий раз вздрагиваю, случайно сталкиваясь с ними в коридорах. Хорошо хоть в голос не ору, но знали бы вы, каким напряжением воли мне это дается.
Потратив несколько лет на попытки приспособиться к Мохнатому Дому, я окончательно убедился, что толком обжить его невозможно, но и разлюбить уже не получится. И вопреки здравому смыслу оставил его за собой после того, как мое недолгое царствование завершилось заранее запланированным отречением от престола. Потому что как ни крути, а дом, в коридорах которого можно всерьез заблудиться, а для путешествия с этажа на этаж имеет смысл запасаться бутербродами – идеальное жилье для вечного бродяги вроде меня. Неудобное, зато точное и правдивое, а у меня слабость к хорошим метафорам.
К моменту моего возвращения Мохнатый Дом практически опустел. Постоянно там находились только Армстронг, Элла и толпа слуг, вынужденно посвятивших свои дни непрерывным погоням и, в случае редких удач, уходу за окончательно одичавшими на необъятных просторах кошками.
Пес Друппи, который в былые времена с удовольствием возводил домашний шум и бардак в непревзойденную степень, затосковал без меня и поселился со своим лучшим другом Дримарондо, говорящей собакой, чьим хозяином когда-то формально считался сэр Шурф Лонли-Локли. Однако после того, как Дримарондо с помощью приятелей-студентов, по очереди писавших под его диктовку, защитил блестящую диссертацию о родстве наиболее часто используемых ритмов современной угуландской поэзии с древними заклинательными песнопениями драххов и получил официальное приглашение читать соответствующий курс в Королевском Университете, подобная постановка вопроса окончательно стала невозможна для обоих. Дримарондо, по словам Шурфа, даже настоял на том, чтобы оплачивать из своего профессорского жалованья еду и аренду старого заброшенного дома с садом на Левобережье – неплохой ход для бывшей вечно голодной дворняги из графства Хотта. Совершенно невозможно было ему отказать, как и всякому разумному существу, стремящемуся к независимости, пусть даже несколько демонстративной.
Одну из сестричек, леди Кенлех, давным-давно сманил из дома сэр Мелифаро, всегда готовый заботливо избавить друга от лишней жены. А от двух других, Хейлах и Хелви, меня практически избавила леди Сотофа Ханемер. То есть она просто согласилась учить их магии, но подобные занятия обычно неважно сочетаются с домоседством. То превратишься сдуру в нечто не совсем антропоморфное, то с Темной Стороны вернешься на пару лет позже, чем планировал, то в ином Мире проснешься в чужой пижаме и полной уверенности, что так было всегда. Ну, то есть с девочками ничего такого пока, хвала Магистрам, не случалось, но внутренняя готовность к подобному повороту событий воспитывается загодя и меняет человека целиком.
Ну и дома они стали бывать гораздо реже, даже момент моего возвращения пропустили. Объявились только через несколько дней, когда я сам уже настолько привык к заново начатой жизни в Ехо, что в первую минуту даже не сообразил, чему они так бурно радуются.
Впрочем, когда у вас на шее, нечленораздельно вереща от счастья, висят сразу две прекрасные девицы, причина их восторга довольно быстро перестает казаться важной. Лишь бы и дальше оставались довольны. И при этом, если возможно, перестали колотить ногами по коленям, щипать до синяков и целовать в разные малоподходящие для этого места – например в глаз.
Наконец их восхищенные вопли стали чуть более разборчивыми.
– Ты наконец-то вернулся и теперь сможешь нас прогнать!
