и звонко, как это всегда бывает после окончания более-менее продолжительного Безмолвного разговора. Все-таки я до сих пор возмутительно быстро от них устаю.
– Эй! – сказал я своей голове. – Ты это дело прекращай. Мне тобой еще думать и думать. Например, о девушках – твоя любимая тема, давай, включайся уже! И начни, пожалуйста, с одной симпатичной блондинки, любезно увесившей наши с тобой уши отборной лапшой.
Голова не спешила становиться на путь исправления, зато Куруш соизволил слететь с верхней полки книжного шкафа, где до сих пор дремал, на мое плечо.
– С кем ты разговариваешь? – поинтересовался он.
– Со своей головой, – честно ответил я, в надежде, что буривуха такой ерундой не проймешь. После всего, что он уже слышал в стенах этого кабинета, шокирующим признанием больше, шокирующим признанием меньше, один черт.
– Всегда знал, что для человека ты довольно неглуп, – одобрил меня Куруш. – Поговорить с собой бывает очень полезно! Лично я провожу серьезную беседу со своими крыльями всякий раз, когда хочу преодолеть расстояние, которое с непривычки может показаться им слишком большим. И с клювом, если он не желает раскалывать твердый орех. А остальные части тела и без моих увещеваний ведут себя неплохо.
– Отличные у тебя части тела, – откликнулся я. – Теперь всегда буду ставить их в пример своим. Может, образумятся.
Однако заняться воспитанием частей своего тела мне не дали. В распахнутую дверь кабинета ворвался вихрь, по сравнению с которым устроенный мною сквозняк мог показаться полным штилем. Куруш уж насколько обычно невозмутим, а предпочел ретироваться на шкаф и угрожающе нахохлиться.
В отличие от прочих весенних ветров, постигшее нас стихийное бедствие имело плотность, объем и даже цвет – преимущественно зеленый. И обладало даром речи, временами более-менее связной. А также даром узнавания меня, даром приветственного размахивания руками и даром условно грациозного перепрыгивания через Джуффинов письменный стол. Прыжок, вероятно, должен был символизировать радость встречи со мной. Ну или наоборот, безысходное отчаяние, поди разбери.
– Что ты вообще тут делаешь? – спросил сэр Мелифаро после того, как все, что могло быть сметено со стола полами его многослойного лоохи, оказалось на ковре, а сам он удобно устроился на подлокотнике моего кресла.
– Сижу, – лаконично ответствовал я.
– Вместо того, чтобы шляться неведомо где, неубедительно имитируя полезную деятельность? Я тебя не узнаю.
– Случилось страшное, – объявил я. – Начальство сбежало от нас в неведомые дали, и теперь я – повелитель Мира.
– Обойдешься! Согласно любезно составленному шефом графику, повелитель Мира у нас – я. С этого момента и примерно до полуночи. Потом меня свергнет с престола Кофа, а его самого поутру – то ли Кекки, то ли Нумминорих; лично я так обрадовался возможности заняться с утра своими делами, что не запоминал. Но твоего имени среди претендентов на это кресло, насколько я помню, вообще не было. Впрочем, если захочешь восстановить справедливость, тебе не понадобятся ни яд, ни кинжал. Мы – очень сговорчивые узурпаторы, заранее готовые уступить власть над Миром первому попавшемуся проходимцу вроде тебя. И даже приплатить, если понадобится.
– Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь. Власть, говорят, развращает.
– По-моему, ты поздновато спохватился, – ухмыльнулся он.
– Лучше поздно, чем никогда, – сказал я, потихоньку выползая из кресла и отступая к стратегически важному объекту – подоконнику. – Никогда не знаешь, как далеко можешь зайти по стезе порока. Хорошего дня!
И выпрыгнул в окно.
Вероломный поступок, кто бы спорил. Но меня можно понять: все-таки сэр Мелифаро – очень опасный человек. Один из немногих, кто способен подбить меня составить ему компанию, слопать простодушно заказанный мною обед, а потом с невинным видом слинять домой, бросив на прощание: «Только не уходи, пока не дождешься Кофу, он обещал скоро быть, максимум – через три часа». Сколько он мне такое устраивал, не сосчитать, но я все равно каждый раз заново попадаюсь в эту нехитрую ловушку.
Но не сейчас! – твердо решил я. И не потому, что у меня были какие-то особо неотложные планы на вечер, а просто так. Из принципа.
– Эй, – изумленно сказал мне вслед Мелифаро, высунувшись из окна по пояс. – Ты это серьезно? То есть вот так сразу уйдешь и камры со мной не выпьешь? И ни о чем не спросишь? И сам не расскажешь? И даже не обругаешь мои новые сапоги?!
Я не стал оборачиваться. Надменно вздернул подбородок и свернул за угол. И даже прошел еще несколько метров. На большее моей принципиальности, увы, не хватило, и я снова возник на пороге кабинета. В смысле вернулся туда Темным Путем. Дешевый трюк, конечно, но иногда просто невозможно держать себя в руках. Я же, на самом деле, сравнительно недавно этому научился. И еще не наигрался.
Впрочем, судя по тому, что порой творят некоторые мои знакомые, вполне можно не наиграться и за несколько тысяч лет. А уж с меня какой спрос.
– Слушай, действительно лютый ужас, – уважительно сказал я, уставившись на позолоченные бахилы Мелифаро, изготовленные не то из многослойного одеяла, не то из очень толстого ковра, такие громоздкие, что впору было бы считать их валенками, и затейливо украшенные пришитыми к голенищам тряпичными цветами. – Даже от тебя не ожидал. Это что, вошло в моду? И теперь все вокруг будут в таких ходить? Или ты просто великодушно решил
