– И кто же его убрал? – спросил Уилл.
– Мы не знаем.
– Тогда почему ты идёшь в суд?
– Чтобы предъявить обвинение человеку, который замёл следы преступления. Послушай, все сложно, да. Я тебе вечером объясню.
Он сделал себе тост и вышел через французские двери во внутренний двор. Это было несправедливо по отношению к детям, но Сид сомневался, что сегодня сможет с ними мило поболтать. Его тревога росла. Даже телотрал уловил её признаки, медицинская функция вывела на сетку предупреждения о сердцебиении и уровне сахара в крови. Его обмен веществ ускорился, в организм хлынул адреналин.
Хасинта присоединилась к мужу.
– Все в порядке, лапуля? Ты какой-то… слегка растерянный.
– Все хорошо. – Он поднял голову и посмотрел на крутую крышу с маленькой ржаво-красной керамической черепицей и черными как сажа фотоэлектрическими панелями. – Знаешь, а ведь наверху есть место для куда большего количества панелей. Современных, с достойным процентом преобразования энергии.
– Наверное, да.
– Мы можем установить приличный гелевый аккумулятор с регенерацией, чтобы сохранять летнюю энергию, – и тогда не придется покупать её зимой.
– Они стоят целое состояние. Нам ещё нужно разобраться с отделкой.
– Нет смысла в отделке, пока не решены основные вопросы. Как быть с садом?
Он взмахом руки указал на косматую лужайку, всю в жёлтых пятнах после собаки предыдущего хозяина, которая мочилась где хотела. Окружавшие площадку приподнятые клумбы заросли сорняками.
– А что с ним?
– Он не годится для детей. Надо выкорчевать розы и остальные цветы, засеять все травой, может быть, сделать стойки ворот для Уилла. А с этой стороны можно разбить грядки с овощами. Места хватит. Можем купить новую морозилку, побольше, чтобы все в ней хранить. У нас зимой будет домашняя еда.
– Стоп! Во-первых, это тоже стоит целое состояние. Во-вторых, что случилось?
Сид бросил виноватый взгляд в сторону открытых дверей.
– Я на прошлой неделе говорил с Альдредом. ГЕ и, наверное, все остальные погружаются в рецессию. Сент-Либра поставляла шестьдесят процентов нашего биойля.
– Шестьдесят? Охренеть… Ты уверен? Я думала, около пятнадцати.
– Нет. Брюссель хотел, чтобы все в это верили. Похоже, хорошие маленькие производители биойля из ГЕ не инвестировали так, как следовало; деньги уходили на выплату дивидендов, а не на расширение инфраструктуры. Так что жизнь станет трудной на какое-то время – возможно, очень долгое время.
– Поэтому ты вдруг стал изображать выживальщика?
– Я получил на этих выходных премию. Внезапно. Это Альдред так сказал «спасибо» за расследование. Мы можем себе позволить сделаться чуть более самодостаточными.
Она надула щеки.
– Что ж, это не помешает, лапуля.
– Отлично, надо будет разобраться, что сколько стоит.
– А как же быть со щенком? Уилл каждый день вопросы задаёт. Он даже хорошо себя ведёт – настолько хорошо, насколько может. Нельзя вечно это откладывать.
– Конечно. Почему бы и нет? Стейки из собачатины неплохи под нужным соусом.
– Ох! – Рука Хасинты взлетела ко рту, она начала хихикать. Взволнованно взглянула на открытые французские двери. – Не смей! Они не поймут. Ты такой злюка.
Он ухмыльнулся и обнял её. Они поцеловались.
– Ну так какой породы? – спросил он. – Сенбернар? Овчарка?
– Чепуха какая, нет. Крупная порода – о чем ты вообще думаешь? Возьмём что-нибудь маленькое из приюта.
– Маленькие собаки противно лают. Ненавижу их.
– Если наступают трудные времена, мы не можем себе позволить большую собаку. Ты знаешь, сколько денег уходит на кормёжку? И ещё придется делать ветеринарную страховку.
– Может, лучше купим им золотую рыбку?
