биолаборатории жили девять человек, и в сочетании с сильным запахом антисептика это создавало слишком сильную нагрузку на кондиционер.
Увидев, что Пареш в сознании и полулежит на подушках, она забыла про тошноту. Его щеки были слегка румяными, как у разыгравшегося школьника. Она решила, что это хорошо.
– Привет, – сказала она, пробравшись между его каталкой и той, на которой лежал Лютер.
Лютер по-прежнему выглядел плохо, кожа у него была серая, а под простыней виднелись подсоединенные трубки. Анджеле не понравился вид мешочков с жидкостью на другом конце трубок, цвета были совсем неправильные.
– И тебе привет, – ответил Пареш.
Анджела быстро его поцеловала, помня о том, сколько народу набилось в отсек и в кабину водителя.
– Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо. Док даёт мне хорошие лекарства.
– Повезло тебе. Мы перешли на композиционный гель.
– Ага, знаю. – Он взмахом руки указал на кухоньку, где на полке стояла пищемашина, привязанная к поверхности из нержавеющей стати толстой разметочной лентой.
Анджела сморщила нос. Эти машины выглядели бюджетной версией кофеварок из сетевых кафе, только без пара и свиста. Пользоваться ими было довольно просто: вставляешь пакет с гелем в верхнюю часть и выбираешь блюдо, которое появится в маленьком серебристом контейнере с цветной биркой согласно типу еды: бифштекс, яблочный пирог с крошкой, картофельное пюре, суп, карри из курицы – в целом более двадцати разновидностей. Машина добавляла в гель ароматизатор вместе с похожей на желатин пудрой, чтобы изменить текстуру и сделать его в разумной степени похожим на соответствующее блюдо, как весело сообщалось в файле-инструкции от производителя. Как Анджела и все остальные успели убедиться, когда пришло время обеда, на самом деле носик машины извергал черничный крем с неравномерно распределенными зёрнышками пищевой краски и горькой вкусовой добавкой.
– Не могу поверить, что внесла эту дрянь в список припасов, – сказала она Парешу. – Если я хотела уменьшить вес, надо было просто не брать с собой Каризму.
Одна мысль о еде вызвала дрожь. Анджеле было до странности холодно, несмотря на отопление в отсеке биолаборатории.
Пареш ухмыльнулся.
– Ничего не знаю, док кормит меня настоящей едой.
– Вот проклятье, жаль, что я не ранена.
– Не надо тебе такого – от куриного бульона меня уже воротит.
Анджела повернулась к доктору Конифф, которая сидела рядом с каталкой Лютера.
– Скоро он поправится?
– Подождите ещё несколько дней, – сказала доктор. – Эта остановка, наверное, лучшее из всего, что могло произойти. Так у нюплоти появляется возможность стабилизировать его сломанные ребра; она их аккуратно сращивает.
Анджела сжала его руку.
– Видишь, с тобой все в порядке.
– Ага. И когда мы снова сможем отправиться в путь?
– Дарвин вывел ДПП-один на тестовую поездку. Они сдували гараж, когда я шла сюда. Если подшипники работают нормально, мы двинемся к притоку рано утром.
– Я слышал, полковник уже там побывал.
– Конечно. ДПП-два и «Тропик-один» съездили туда этим утром. Вода замёрзла накрепко, и сверху всего лишь около метра снега. Мы сможем наверстать упущенное время, и машины не будут изнашиваться так сильно, как в джунглях.
– Наконец-то хорошие новости.
Она подняла сумку, которую принесла с собой.
– Новый свитер для тебя, когда встанешь; я немного спешила – и ряды вышли неровные.
По телу опять пробежала невольная дрожь, от которой затряслась рука, когда Анджела протянула Парешу толстый красно-синий свитер.
– Спасибо.
Доктор бросила на нее многозначительный взгляд.
– Мне надо идти, – сказала Анджела. – Мне ещё нужно связать целую кучу балаклав. Кажется, я наконец-то нашла свое истинное призвание.
Пареш закашлялся, болезненно морщась.
– Всем нравится, что ты делаешь.
– Конечно. Береги себя. Я приду, когда мы в следующий раз остановимся для дозаправки.
