Сол и Эмили той ночью разрешили Анджеле воспользоваться их гостевой спальней. Ребку поселили в комнату Клары, так что восхищённой шестилетней малышке пришлось ночевать у менее восторженной Исадоры.
– Ну и воняют же они! – пожаловался Пареш, забираясь в их самодельную кровать. Комната была рассчитана на одного человека, так что они положили матрас на пол, добавили подушки с софы, а сверху бросили два спальных мешка.
Анджела только что вернулась из ванной, где на каждой плитке виднелись следы детской зубной пасты. Она окинула взглядом стены спальни, где Сол сложил поленницу из спар-сосны, чтобы древесина высохла и ею можно было топить печь. Впервые после появления солнечных пятен она ощутила хоть какой-то из запахов Сент-Либры. Этот оказался достаточно едким.
– Не так уж плохо, – пробормотала она.
– Ты уже говорила с Эмили? – спросил Пареш.
– Нет. Завтра поговорю. Я подумала, пусть она лучше побеседует как следует с Солом.
– Ага. Ой-ой, ему многое придется объяснять.
– Вообще-то я так не думаю. Все случившееся он может свалить на меня.
– Эй! – сказал Пареш. – Я не думаю, что ты совершила что-то неправильное.
Анджела улыбнулась ему.
– Милый, этот список такой длинный, что я бы и не знала, с чего начать.
Она сбросила заёмный халат. Было бы неплохо надеть для Пареша что-нибудь тонкое и кружевное, но за пределами гостиной бунгало не отапливалось, так что ей пришлось смириться с пижамными штанами Эмили и розовато-лиловой майкой Сола.
– Я не шутил по поводу ребер, – мрачно заметил Пареш, когда она забралась в спальный мешок рядом с ним. – Они в самом деле ещё болят. Док сказала не слишком активничать.
– Хм, я люблю сложные задачи.
Пареш рассмеялся.
– Я по-прежнему тебя не понимаю.
– Многие пытались.
Она легла набок и посмотрела на него. Кожа на лице Пареша облезала там, где не было струпьев. Он выглядел измученным, и, чтобы оправиться от этой глубокой усталости, требовалось много времени. Она поняла, что может смотреть на это лицо очень долго, не уставая.
– Хочу, чтобы ты знал: у меня к тебе настоящее чувство. Мы не поженимся, ничего такого. Понятно? Но прямо сейчас я счастлива. И я не помню, когда была счастлива в последний раз. Так что давай будем продолжать в том же духе. Я не хочу быть несчастной.
– Конечно. Я понимаю, почему ты счастлива. Ребка – это нечто.
– Она такая, да.
– Так ты веришь аватару?
– Ты смотришь и судишь аватара, а не жизнь, которая его одушевляет. Его форма вводит тебя в заблуждение, ты видишь человека. Это ошибка.
– Полагаю, это значит «да».
Она поцеловала его.
– Я думаю, с нами все будет в порядке.
– Учитывая, где мы были вчера в это время, ты, возможно, права.
– Пареш. Спасибо, что не усомнился во мне, что поверил там, в каньоне. Это неимоверно много значило для меня.
Он благоразумно кивнул.
– Да уж, день выдался странный. Но я рад, что он случился.
– Жизнь выдалась странная, – сказала Анджела. – По крайней мере до сих пор.
Июнь 2152 года
Посадку световолнового корабля доверили Уиллу, под наблюдением Каспара Норта, – в конце концов, ему было всего восемнадцать, и поэтому официально он считался простым стажером. Зара сердилась всю дорогу от обитаемого скопления на геостационарной орбите вокруг Сириуса XIV. В свои шестнадцать она была всего лишь кадетом и летала только в тренировочной зонной виртуальности.
