иголок делала это место похожим на огромный муравейник. С его вершины Ошу открылась панорама лесной тропы, по которой двигались четыре человека. Вернее сказать, людей было трое. Четвёртым был лохматый, облачённый в шкуры молодой орк. Ростом не больше Оша, он извивался и вырывался, тщетно пытаясь порвать связывавшие его верёвки. Судя по прихрамывающей походке, именно он и попал в капкан.
– Да успокойся ты, тварь, – недовольно прикрикнул мужчина, державший конец верёвки, и смачно приложил орка пудовым кулаком. Энтузиазма у чумазого пленника заметно поубавилось, и процессия двинулась дальше. – А ты, Мак, лапы не распускай, или вообще без пальцев останешься. Кмет скажет, как поступить.
– Да ясно как, – ответил замыкающий, доставая из-за пояса тяжёлый деревенский топор. – Башку рубануть, а с остальным волки разберутся.
– Может, и так, – пожал плечами обладатель пудового кулака. – Там видно будет.
У Оша возникло странное желание выручить родича из беды. Странным оно было потому, что орки никогда не спасали своих. Обычно считалось, что если кто-то попал в переплёт, то это только его проблемы. Если не сможет самостоятельно выпутаться, значит, был недостаточно силён, а слабаки племени всё равно не нужны. Проигнорировав это нехитрое правило, Ош осторожно последовал за незнакомцами, оценивая ситуацию.
Простая одежда из грубой домотканой материи, стоптанная кожаная обувь, плетёные пояса. Хоть люди и не были воинами, Ош понял, что не справится с ними. Работящие сельские мужики, каждый из которых был тяжелее и больше его. К тому же двое из них были вооружены топорами, а с пояса третьего свисал огромный охотничий нож. Ош прикинул, что, даже если сможет сразу убить копьём одного из них, воспользовавшись внезапностью своего нападения, с двумя оставшимися ему всё равно не сладить. От хромающего и связанного сородича помощи не дождёшься. Ах, если бы у него был лук…
Между деревьями показался красноватый просвет догорающего далеко на западе солнца. Лес стал реже, а впереди вырос тёмный силуэт небольшой деревушки, приютившейся у подножия склона, с которого они всё это время спускались. Прятаться стало труднее, а потому расстояние, отделявшее Оша от людей, пришлось увеличить. Не доходя до поселения одного полёта стрелы, орк остановился у старого, но всё ещё зеленеющего вяза, воткнул копьё в землю и осторожно полез наверх.
Когда Ош наконец оказался достаточно высоко, чтобы окинуть взглядом большую часть деревушки, троица, пленившая орка, как раз вышла на центральный двор. К этому времени там уже собрались селяне. Ош не мог слышать, о чём они говорили, но их резкие жесты и метавшиеся туда-сюда факелы не сулили пленнику ничего хорошего. Мужики поволокли орка в сарай. Ош не знал, что происходило под его крышей, но через некоторое время люди вышли, оставив добычу внутри, и направились к главному дому поселения.
«Кмет скажет, как поступить», – вспомнил Ош слова одного из них.
Времени было всё меньше. Морщась от волн тупой боли, то и дело поднимавшихся в груди, когда он совершал слишком резкое движение, Ош спустился с дерева. Вновь вооружившись своим нехитрым копьём, орк стал пробираться к деревне. Ему повезло, никаких дозорных с луками и факелами не было и в помине. Частокол, который начали строить с другого конца деревни, ещё не дошёл туда, где Ош намеревался пробраться внутрь.
Солнце село, превратив всё вокруг в монотонные серые сумерки. Для Оша это значило одно: люди ложатся спать. Они были существами, живущими в свете слепящего солнца, но ночь всегда принадлежала диким зверям. Диким зверям и оркам.
Достигнув плетёной изгороди, Ош перебрался через неё и, прокравшись вдоль бревенчатой стены одного из деревенских зданий, оказался у центрального двора. Участившееся биение его необычного сердца отдавалось в ушах. Что делает он здесь? Зачем он это делает? Времени на то, чтобы ответить на эти вопросы, не было. Ош приготовился одним рывком преодолеть двор, но стоило ему показаться из-за дома, как где-то рядом надрывно залаял пёс.
– Да когда ж ты уже издохнешь, разбойник? – заревел мужской голос.
Ош спрятался обратно за бревенчатую стену как раз вовремя. Дверь одного из домов отворилась, и орк увидел в тусклом свете рослую фигуру. Человек подошёл к чёрному псу, прикованному цепью во дворе, и от всей души дал ему пинка. Животное жалобно заскулило и поторопилось скрыться в конуре. Удовлетворённый, по-видимому, таким результатом, селянин скрылся обратно в дом.
Осторожно ступая по дощатому настилу, Ош подошёл к двери сарая и тут же выругался про себя самыми дрянными словами, которые орки только смогли позаимствовать у людей. На двери висел огромный стальной замок, убивавший всякую надежду проникнуть внутрь. Почему он не подумал об этом раньше? Разумеется, они заперли дверь.
Коря себя за глупость, Ош изучал дверь и запор только для того, чтобы убедиться в абсолютной их неприступности. Увлёкшись этим занятием, он чуть было не проворонил человека, направлявшегося к сараю. Услышав его раньше, чем увидев, Ош скользнул за угол, лихорадочно сжимая копьё.
«Как странно, – подумал, немного успокоившись, орк, – что человек здесь делает так поздно? Один, да ещё и без факела».
Ош выглянул за угол и увидел, как селянин подошёл к двери и, стараясь не шуметь, тихо отпер замок. Скорее толстый, чем крепкий, он странно и неприятно ухмылялся в сгущавшейся вокруг тьме.
«Мак», – вспомнил Ош его имя, когда мужчина исчез в тёмном проёме, прикрыв за собой дверь. Тут же послышалась какая-то глухая возня.
Когда Ош рванулся к двери и влетел внутрь, всё уже было кончено. Во тьме амбара он сразу увидел Мака. Толстяк стоял на коленях со спущенными штанами, а вокруг его толстой шеи обвивалось что-то тёмное и живое. Из-за огромного и безнадёжно мёртвого тела на Оша смотрели блестящие глаза, и в глазах этих не читалось ничего хорошего.
