В голове Риккина прозвучали слова, святые для любого из тамплиеров: «Клянешься ли ты защищать принципы нашего ордена и те ценности, что мы исповедуем?»
Как говорил Шекспир, «вот в этом-то и загвоздка».
Он взял телефон, ввел код и стал ждать ответа.
Риккин задумался. Это окончательно решит проблему… но может привлечь ненужное внимание.
Риккин задумался, прежде чем ответить. Но на размышления у него не было времени.
Текст исчез с экрана телефона. Риккин вздохнул и задумчиво похлопал ладонью по колену.
УС.
Удалить и стереть.
Он надеялся, что Саймон не отклонится от нужного пути слишком сильно.
25
Хэтэуэй заказал в «Буре» корзину трудоголика, которая своим содержимым его не разочаровывала, и углубился в изучение книг. Несмотря на количество выпитого чая и искреннюю увлеченность предметом исследования, беспокойная ночь давала о себе знать, и он задремал. Вместо глубокого забытья он погрузился в водоворот тревожного видения: Жак де Моле в огне и дыму выкрикивает проклятие своим мучителям.
Саймон резко выпрямился, сердце в груди колотилось. Ну конечно, рассуждал он: Жанну д’Арк обвинили в ереси и сожгли на костре; Жак де Моле принял такую же мученическую смерть; их пути сошлись в башне Кудре, хотя эти два события разделяло целое столетие. Вполне естественно, что подсознание вспомнило о Великом магистре тамплиеров, так как с каждой симуляцией «Анимус» подводил его все ближе и ближе к смерти Жанны.
Явившийся во сне де Моле напомнил Саймону, что отдел криптологии не дал комментариев по оставленным на стене башни письменам. Он знал, что Виктория предварительно перевела латинский текст – криптологи тем не менее должны были дать свое одобрение, – но он был так увлечен поисками меча и был таким усталым, что забыл спросить у нее, что она там напереводила. Саймон снял очки, потер глаза, встал, потянулся и, глядя на компьютер, громко сказал: «Криптология».
Он присел на край письменного стола и ждал, когда на экране лого «Абстерго» уступит место добродушной физиономии Закария Моргенштерна.
– Профессор Моргенштерн, рад вас видеть.
– Приветствую вас, профессор Хэтэуэй! Поздравляю с повышением! Чем могу быть полезен?
Дружеское приветствие и поздравление застало Саймона врасплох.
– Я хотел бы узнать, как дела с расшифровкой послания де Моле, оставленного им в Шиноне. Мы отправили его в ваш отдел пару дней назад.
Профессор нахмурил лоб, и его учтиво приветливое лицо сделалось еще более морщинистым.
– Не вполне уверен, что понимаю вас. Конечно, мы все знаем о существовании послания. Извлекли из «Анимуса» новую информацию?
Саймон похолодел:
– Доктор Бибо с вами не связывалась?
– Последние несколько дней с нами не связывалась ни Бибо, ни кто-либо еще. Хотите, чтобы я проверил?
– Нет-нет, все в порядке. Я сам с ней поговорю. Возможно, ей потребовалось время, чтобы дополнительно поработать с посланием. Уверен, мы с вами еще свяжемся. Спасибо. Будьте здоровы.
Лицо Моргенштерна не сразу исчезло с экрана.
Саймон был совершенно сбит с толку. Послание де Моле оказалось пустяком, который и выбросить не жалко? Такая неожиданная находка может осчастливить любого из таких ребят, как Моргенштерн – да и сам Хэтэуэй, – которые всю жизнь только и занимаются тем, что ищут в далеком прошлом новые факты. Но эти факты ни на что реально не влияют, поэтому у Виктории не было причин считать расшифровку послания чем-то срочным.
С другой стороны, причин не отправлять послание на дешифровку у нее тоже не было.
И вдруг Саймон остро почувствовал, что за ним следят. Спокойно он вернулся в свое удобное кожаное кресло и взял одну из книг о Шиноне. Листая, он останавливался на отдельных отрывках, затем, словно случайно, натолкнулся на абзац о послании Жака де Моле на стене башни.
«Анимус» открыл ему одну важную особенность – воспоминания своего предка он помнит более четко, чем события собственного прошлого. Разумеется,
