– Олегович.
– Дронами обычные люди не пользуются.
– Такова специфика ситуации.
– Рассказывайте, только покороче, у меня действительно намечены встречи.
Калёнов вытащил из внутреннего кармана куртки планшет, свёрнутый вчетверо как лист бумаги, развернул, включил.
– Читайте.
Бескудников хмыкнул, устроил планшет на коленях, начал читать.
Калёнов встретил взгляд Евы, обернувшейся через спинку пассажирского сиденья. В глазах женщины читались не сомнения и страх, как можно было ожидать, а сочувствие и весёлый вызов. Сочувствие относилось к самому Калёнову, признавшемуся, что он жалеет о своём согласии работать в ГОН, весёлый вызов – к ситуации, которая могла развиться совершенно непредсказуемым образом. У них был план «Б» на случай, если Бескудников поведёт себя как оскорблённая в лучших чувствах красна девица, но устраивать показательные бои с охраной начальника СК они не собирались.
Бескудников изучал материал несколько минут, изредка возвращаясь к первой или второй странице текста.
Калёнов посочувствовал ему: данные были не из приятных, по сути, обвинялись в преступлениях не только непосредственные исполнители, но и высокопоставленные чиновники, а главное – сотрудники правоохранительных органов, и человеку, вращавшемуся среди них, было трудно принять решение.
Бескудников перестал читать, застыл, глядя перед собой.
Калёнов ожидал всего, в том числе взрывного выражения недоверия к собранному компромату или иной негативной реакции, всплеска гнева или раздражения, но Бескудников отреагировал по-другому.
Вскинул глаза на Калёнова, пожевал губами.
– Кого вы представляете, Максим… э-э… Олегович? Вы ведь не из «конторы», насколько я понимаю.
– Если вы имеете в виду федералов, то нет, я не из их «конторы».
– Но и военная контрразведка такими делами не занимается.
– Почему военная контрразведка?
Бескудников кивнул на Еву:
– Она же в обороне работает?
– Так получилось.
– Служба охраны президента? Нацгвардия?
Калёнов поразился прозорливости генерала, но сохранил бесстрастный вид.
– Самое отвратительное, товарищ генерал, что это правда. За Царнаевым и Дзагоевыми тянется хвост особо тяжких преступлений, однако никто из правоохранителей почему-то не спешит остановить эту банду.
– Банду, – криво улыбнулся Бескудников. – Курбан Дзагоев – генеральный прокурор Чечни.
– Ну так что с того? Вы боитесь, что его прикроет чеченский президент? Или уже прикрывает и вы знаете всё?
– Ничего я не… – Бескудников осёкся, – не боюсь. Но этот ваш компромат требует тщательной проверки.
– Проверяйте, только не подключайте к расследованию тех, кто так или иначе связан с Чечнёй. Я понимаю, что мы поставили вас перед выбором, но если вы на самом деле печётесь о России, любите её народ, то действуйте по справедливости.
– Иначе кирдык? – усмехнулся Бескудников, глянув на Еву.
– Зачем же сразу кирдык? – ответно улыбнулась женщина. – Мы не палачи. Но ведь вам как-то придётся жить дальше, зная грешки коллег- коррупционеров?
– И всё-таки кто вы? Кто за вами стоит? Рядовые граждане не рискнут напроситься на приём к представителю закона с таким чемоданом компромата. – Бескудников сунул планшет Калёнову.
– Оставьте у себя, – сказал тот. – Весь объём компромата готов уйти в Сеть и на стол президента. Решайте, с кем вы. До свидания.
Калёнов открыл дверцу со своей стороны.
Ева сделала то же самое, вышла первой.
Бескудников помедлил, высунулся из машины:
– Виктор!
Калёнов сел обратно в машину, дотронулся до плеча начальника СК.
– Не поймите превратно, товарищ генерал, но я советую вам не предпринимать никаких резких шагов. Вы же понимаете, что мы подстрахованы.
Бескудников невольно посмотрел на потолок кабины, словно собирался рассмотреть беспилотник.
– Я просто хотел… как мне с вами связаться?
