знал расположение аномалии и провел нас за несколько минут. Опыт…
– Гон, – повторил Трофимыч. Он поправил автомат на плече, окинул меня взглядом:
– Может, мне ружье забрать?
– Нет, я обещал вернуть его начмеду, вот и верну, – угрюмо сказал я, и мысленно добавил. – И задам парочку вопросов.
– Смотри, у нас патронов… На раз, два…
Я нащупал в кармане еще несколько. Вот дурак, по болоту двигался и разбрасывался ими, как гайками.
– Двинули! – скомандовал Трофимыч сразу после первых выстрелов.
Мы вскочили и ринулись. Крыса, опираясь на меня, как на костыль, и бодро передвигая доской, продержался метров пятьдесят. Как раз толстые стволы тополей встали между нами и военными. Хорошие кабаны, хорошие!
– Ааюна, – жалобно протянул Крыса.
– Тихо, – попросил его Трофимыч. Сам он двигался шатко, все время оступался. Для сохранения равновесия приходилось ему ударять прикладом о землю. Не нравилось мне его состояние.
– Не могу, болит, сил нет, – пожаловался Крыса, но продолжил движение. Понимал, надо добраться до своего родного поста.
Выстрелы за спиной усилились, а с неба полил холодный дождь. Впереди замаячила ветрянка. Она, как огромная иголка, пронзала низко ползущие тучи.
– Это что, Трофимыч, Всплеск?
– Да! – громко крикнул сталкер. – Теперь нам надо успеть до схрона!
Смешно. Мне казался нереально длинным поход до колхоза. Это как первая поездка из своего города и неожиданное понимание, родной миллионник – это маленькая деревня.
Хромая мы топали к спасению. Слабость во всем теле, боль в грудной клетке и желание упасть прямо на месте. Дождь усилился и начал бить наотмашь, как ладонями по щекам. Не падать! Осталось чуток до счастья, и жизнь заиграет новыми красками. Что там упоминал Трофимыч? Рюкзак в схроне?
– Стой, – выдохнул сталкер за несколько метров до схрона.
– Тля, – выругался я. – Не может быть.
Из проема высунулись знакомые морды. Стая собак начала вываливаться из здания колхоза.
– Да сколько же их? – удивился я.
– Гон, Кузьма, гон, – произнес Трофимыч. – Ты это, Сергею передай, что проверку прошел…
– Ты о чем, – насторожился я. – Даже не думай.
– Давай, двинули, – толкнул меня в плечо Трофимыч. Он улыбнулся, широко, показывая целые зубы. Дождь намочил его волосы и теперь сталкер выглядел моложаво. Он смотрел на нас и радовался.
«Незрячие псы», почуяв минутную заминку, ринулись к нам.
Трофимыч вскинул автомат и начал короткими очередями стрелять в мутантов Зоны. Я подхватил покрепче Крыса, и мы рванули вперед. Нет, так далеко не уйдем.
– Да, что ж ты меня не отпускаешь, – просипел я, думая о Зоне. – Бросай костыль, инвалид.
Бледный Крыса оказался тяжелее, чем я ожидал. Или может просто устал. Бежать не получалось, глина под берцами опасливо скользила.
– Аааа! – заорал Крыса, перекрывая звуки выстрелов. Что радовало, за каждой короткой очередью слышался предсмертный визг собак. Собаки теснили нас прочь от зданий.
– Бегите к посту! – раздался крик сталкера.
Я впервые оглянулся. Удалось немало протопать, мы вывернули на дорогу, по которой когда-то шли к ветрянке, «разрядке», «тушам». Колхоз и схрон остался позади, а вот Зона не хотела отпускать. Темные тучи, насыщенные бордовым цветом, наступали на нас сверху. Внизу же стая собак. Вру. Не может быть стая больше пяти-семи особей. Тут же – двадцать, облезло-гнойных старых знакомых. Они неслись группами и стекались со всего колхоза, точно Трофимыч стал вершиной треугольника.
Он повернулся, махнул рукой. Потерял зрение, потерял здоровье. Сталкер со стажем и верным «калашниковым» выглядел сосредоточенно спокойным. Точно взамен он получил очищение от старых грехов, которые мучили его кошмарами, не давали спать. Может, видит во мне замену?
Я сбросил Крыса, но тот успел вцепиться в пропитанную кровью куртку бандита.
– Ты куда? Не надо! Не надо! Их много, много! Я никогда не видел столько «Незрячих псов»!
Он вцепился крепко, как репей.
Да, много. Черт. Конечно, тушки привлекли внимание голодных созданий, а Всплеск усилил их страх. Теперь они готовы наброситься на любого, обглодать его, сожрать. Хотя странно, почему они не разделились и не бегут к нам? Трофимыч начал стрелять. Экономно, прицельно, он гасил ненависть в
