Однако осознал Орлов это значительно позже, а пока готовил
4 апреля 1919 года вооруженные рабочие отряды заняли банк, телеграф, помещения полиции, а через два дня красные войска вошли в Одессу. На борту одного из последних пароходов, покидающих одесский порт, находился и Орлов, теперь уже бывший начальник контрразведывательного отделения. Штурман взял курс на Константинополь.
Не дождавшись ответа на разосланный проект создания Международного бюро, Орлов принял решение возвращаться в Россию и действовать самостоятельно, опираясь на штабные структуры Добровольческой армии.
Однако еще в Константинополе, не имея официального статуса, он продолжал некоторые из разработок одесской контрразведки, в частности по выявлению заграничной базы Иностранной коллегии подпольного большевистского обкома. Помогал Орлову его бывший заместитель полковник Томас.
Они выяснили, что в Константинополе активно разворачивает свою работу английская разведка, в структуре резидентуры которой создана специальная «русская секция» во главе с капитаном Хенкиным. Не имея до этих пор агентурной сети, капитан приступил к ее формированию, опираясь на офицеров и военных чиновников, эвакуированных из Одессы. Таким образом, в числе нанятых англичанами лиц оказался агент Одесского контрразведывательного отделения Дмитрий Петрович Вальтер, человек с интересной, но темной биографией.
Сын известного в Одессе профессора медицины, немца по происхождению, он рано окунулся в революционное движение. Вступив в партию социал- революционеров, Вальтер проявил себя в террористической группе, участвовал в организации покушения на коменданта Севастопольской крепости генерала Неплюева. Был арестован полицией, однако сумел бежать из-под стражи и эмигрировал. В Германии получил высшее техническое образование и возвратился в Россию только когда началась Первая мировая война. Эсеровское прошлое и длительное проживание в воюющей против России стране не остались без внимания контрразведки, поэтому Вальтеру пришлось проходить службу только в тыловых частях и на рядовых должностях, несмотря на хорошее образование.
Февральская революция вынесла его в верхи новых одесских властных структур. Взамен упраздненного и разогнанного охранного отделения создается Бюро общественной безопасности (БОБ), главой которого, а одновременно и членом Совета рабочих и солдатских депутатов, становится «товарищ Вальтер».
Контрразведывательное отделение Румынского фронта установило, что БОБ не дает информации о большевиках, хотя из Петрограда уже прислали оперативную ориентировку относительно связи их вождей с немецким Генеральным штабом. После оккупации Одессы германскими войсками шеф БОБ тайно сотрудничал с ними, по крайней мере, так доносила агентура белогвардейских подпольщиков.
Когда же части Добровольческой армии, опираясь на десант французов, взяли власть в городе, Вальтер выказал настойчивое желание устроиться в какой-либо из многочисленных контрразведывательных органов и в итоге оказался платным секретным осведомителем в КРО штаба генерала Гришина- Алмазова, заведовать которым вскоре пришлось Орлову.
Мы уже упоминали о подставленном большевистскому подполью агенте по кличке Барон. Этот агент, так же как и Вальтер, был немцем по национальности, соприкасался в период работы в аппарате комиссара Временного правительства в Одессе с Бюро общественной безопасности и, естественно, прежде всего, с его руководителем.
Орлов и Томас зафиксировали, что Вальтер конспиративно опрашивал других известных ему агентов и служащих КРО, пытаясь выяснить, кто выдал подпольный обком большевиков и конкретно его руководителя Ивана Смирнова (Ласточкина). В итоге он установил, что это, скорее всего, дело рук Барона.
То, что произошло дальше, описал в своих воспоминаниях один из руководителей подпольной контрразведки при Одесском обкоме Иосиф Южный- Горенюк: «Само собой, разумеется, была предпринята попытка с помощью Ройтмана установить местонахождение и освободить Николая (Ласточкина. —
Однако дело не двигалось «…Ройтман рассчитывал соблазнить контрразведчиков крупным выкупом, — продолжает Южный-Горенюк, — что его очень устраивало. Ройтману были безразличны и подпольная организация и добровольческая контрразведка, его интересовали деньги, он готов был служить тому, кто больше заплатит. В данном случае он попал в положение между молотом и наковальней».
Вероятно, в эти дни Вальтер сообщил подпольщикам о невозможности спасти Ласточкина и о принадлежности Ройтмана к контрразведке Орлова. Ройтман был подпольщиками приговорен, а террористическая подпольная группа во главе с Самуилом Зехцером привела приговор в исполнение. Незадолго до эвакуации французов и белогвардейцев из Одессы «Барона» демонстративно застрелили — в дневное время, прямо на улице.
Подозрения в отношении Вальтера резко усилились, и не избежать бы ему участи Ройтмана, с той лишь разницей, что застрелили бы его подчиненные Орлова, если бы он не сумел заранее перебраться в Константинополь.
Конечно, мы не можем однозначно утверждать, что внедрение Вальтера в «русскую секцию английской резидентуры — результат реализации продуманного замысла чекистов или разведки Красной Армии. Но факт имел место, пусть и в результате стихийного стечения обстоятельств.
Капитан Хенкин не сразу поверил Орлову и Томасу и в итоге просчитался. Вальтер успел «навербовать» для англичан нескольких «ярых антибольшевиков» и фактически стал руководителем группы, концентрируя свои усилия на разведке в красной Одессе. Таким образом, Хенкин своими руками создал канал связи для Коминтерна, что выяснилось уже после ареста Вальтера и его сотрудников. В Константинополе был обнаружен большой склад большевистской литературы на английском языке. Дальше следы повели к подпольной коммунистической группе и ее руководителю, некоему Арно — бывшему представителю Иностранной коллегии, разгромленной контрразведкой Орлова и французами в начале 1919 года…
Как видим, Владимир Орлов не расслаблялся и в Турции. Он еще раз попытался на примере Вальтера убедить союзников в необходимости координации, а в идеале — и объединения усилий европейских спецслужб для борьбы с Коминтерном, а также заграничной активностью ВЧК и Разведупра Красной Армии.
Положительного ответа он так и не услышал.
В начале мая 1919 года Владимир Орлов прибыл в Новороссийск, а оттуда прямиком в Екатеринодар, где дислоцировался штаб Антона Ивановича Деникина.
В штабе Добровольческой армии конкретной должности ему поначалу не подыскали, а может стали наводить справки о предыдущей деятельности, включая подпольную работу в Петрограде. В документах Орлова сохранилось несколько его отчетов, представленных командованию, с описанием всех его действий по линии разведки на территории Советской России и в оккупированной французами Одессе. И в каждом документе содержалось предложение иcпользовать его опыт и накопленные знания для противодействия большевистским спецслужбам.
Наконец Орлову предложили поучаствовать в работе комиссии по реформе органов контрразведки в Добровольческой армии, состояние которой нельзя было определить другим эпитетом, кроме как плачевное.
Российский исследователь истории спецслужб белых армий Виктор Бортневский даже утверждал, что в первый год существования Добровольческой армии специального органа контрразведки вообще не имелось, вся конспиративная работа проводилась на базе так называемых политических центров, созданных в крупных городах на юге России и на Украине.
Формальный приказ о создании центров и положение о них были подписаны только 10 октября 1918 года. В соответствии с приказом учреждались должности начальников контрразведывательных отделений и штатных агентов. Фактически же КРО политических центров не образовывались, так как начали функционировать штабы частей и соединений Добровольческой армии, при которых, по аналогии с царской, создавались контрразведывательные структуры.
Начальник всех армейских контрразведчиков Генерального штаба полковник Александр Титович Гаевский пытался ввести «самостоятельные» организации в единое русло работы, выстроить систему вертикального подчинения, но это давалось ему с большим трудом. Отсюда неразбериха, серьезнейшие изъяны в подборе кадров, многочисленные преступления по должности и просто уголовные деяния под флагом борьбы с большевиками. И это не идеологический штамп, придуманный в советские времена. Вот, к примеру, что говорил о своей контрразведке Антон Деникин: «За войсками следом шла контрразведка. Никогда еще этот институт не получал такого широкого применения, как в минувший период гражданской войны. Его создавали у себя не только высшие штабы, военные губернаторы, почти каждая воинская часть, политические организации, донское, кубанское или терское правительство, даже (…) отдел пропаганды… Это было какое-то поветрие, болезненная мания, созданная разлитым по стране взаимным недоверием и подозрительностью.
Я не хотел бы обидеть многих праведников, изнывавших морально в тяжелой атмосфере контрразведывательных учреждений, но должен сказать, что эти органы, покрыв густой сетью территории юга, были иногда очагами провокации и организованного грабежа. Особенно прославились в этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одессы, Ростова (донская). Борьба с ними шла одновременно по двум направлениям — против самозванных учреждений и против отдельных лиц. Последняя дала мало результата, тем более что они умели скрывать свои преступления и зачастую пользовались защитой своих доверявших им начальников. Надо было или упразднить весь институт, оставив власть слепой и беззащитной в атмосфере, насыщенной шпионством, брожением, изменой, большевистской агитацией и организованной работой разложения, или же совершенно изменить бытовой материал, комплектовавший контрразведку. Генерал-квартирмейстер штаба, ведавший в порядке надзора контрразведывательными органами армий, настоятельно советовал привлечь на эту службу бывший жандармский корпус. Я на это не пошел и решил оздоровить больной институт, влив в него новую струю в лице чинов судебного ведомства. К сожалению, практически это можно было осуществить только тогда, когда отступление армий подняло волны беженства и вызвало наплыв «безработных» юристов. Тогда, когда было уже поздно…»
Вот еще одно свидетельство состояния контрразведки Белого Юга. Известный жандармский генерал, опытнейший агентурист-розыскник Константин Иванович Глобачев вспоминал: «В среде офицерства, выброшенного на улицу, в это время начинает вырабатываться весьма недостойный тип агента политического и уголовного розыска, который в большинстве случаев, не имея под собой никакой идейной подкладки, является просто профессией. Впоследствии этот тип перерабатывается в контрразведчика для белого движения и чекиста для красного. Многим из такого рода агентов полная беспринципность позволяет в равной степени служить обеим сторонам и продавать ту, которая в данный момент менее опасна и выгодна. Таким образом, создавались целые контингенты офицеров-контрразведчиков, которые своим поведением позорили контрразведывательные органы белого движения во время гражданской войны»23.
