Положила руки на широкие плечи, привлекла к себе, прижалась всем телом, подавшись вперед, и поцеловала прямо в губы. Мягко, нежно, умоляюще — разве можно отвернуться от такой невинной девушки?!
Он и не отвернулся, хотя сначала я целовала его неподвижные губы, вкладывая всю страсть, на которую была способна… в данных обстоятельствах. И он поддался — ответил…
Глубоко внутри что-то сладостно и торжествующе запело, когда я почувствовала ставший жадным поцелуй этого мужчины. Уверенного, сильного, но, к сожалению, темного… При этой мысли я вздрогнула. Он тоже.
Крепкие мужские руки сжались вокруг талии, сгребая в охапку, и… резко оттолкнули в сторону!
— Неубедительно, — холодно произнес он, выпрямляясь. — Из вас паршивая актриса.
Мои глаза широко распахнулись от удивления и… шока. Не такой реакции я ожидала в ответ на отчаянный для своей холодной натуры поступок! А его карие глаза, обычно лучащиеся мальчишеским задором и странной для темного теплотой, вдруг почернели, превратились в ночную стужу.
— Интересно, насколько далеко вы готовы пойти, чтоб не раскрывать свой секрет? — злобно прорычал он, выдергивая меня из кресла, и прижал к стене своим телом. — Думаете, поцелуя достаточно? А если я запрошу больше? Дадите?
Ладонь его с напором, медленно и жадно поднялась от талии до груди, на которой остановилась, оглаживая и лаская. Ладонь была горячая, так и пылала жаром; его тело — тоже. От него у меня самой в груди все запылало, дыхание сперло, и я вдруг осознала, что замерла с открытым ртом и распахнутыми, перепуганными глазищами перед ним, как перед удавом, а вообще-то пару секунд назад сама собиралась стать хищницей. И взгляд напротив меня был злым, даже презрительным, а движения ласковые, нежные, заставляющие колотиться сердце и ждать… чего-то большего. А на губах все еще чувствовался вкус его поцелуя…
В этот момент я возненавидела нас обоих.
— Вот вам! — Две фиги уперлись прямо в его лицо, после чего я вывернулась из-под его руки.
Впрочем, он и не особо старался меня удержать.
— Что вы там хотели увидеть? — закричала я в бешенстве, тело колотило ознобом и осознанием, что это мое разоблачение, а стало быть, и конец всему: учебе, надежде на светлое будущее, да и со свободой можно распрощаться. — Мою магию? Да подавитесь!
Мои эмоции стали отличной подпиткой. Я стегнула материализовавшимся из воздуха черным гибким хлыстом, разрубив массивную тумбочку с кучей безделушек напополам.
Рисунок магии тут же отпечатался в кристалле.
— Не нравится, когда вас используют? — не обратив на это внимания, угрожающе произнес магистр, делая шаг в мою сторону. — Неприятно, не правда ли?
— Вас?! — взъярилась я и замахнулась хлыстом снова, но уже на мага. — Используют?!
Удар. Рука лорда резко взметнулась вверх, перехватила мой хлыст, который обмотался вокруг его кулака, не причинив вреда. Ловко. Я оторопело моргнула, а он рванул его конец на себя так, что я чуть не упала в его объятия. Но вместо объятий меня ждала его ладонь, крепче кандалов обхватившая одновременно оба моих запястья.
— Не слишком ли вы агрессивны по отношению к собратьям по дару? — со злой издевкой процедил он мне в лицо.
Я вскинула голову, стойко выдержав этот насмешливый взгляд.
— Да, я темная! Темная, довольны? И, если хотите знать, ненавижу судьбу за это! Вы говорите, вас используют? Ха-ха! Я — вот наглядный результат использования! Полюбуйтесь! Один, такой же как вы, испортил всю жизнь моей матери, затуманил мозги и бросил беременную! А она его любила, любила, понимаете? Верила, ждала, всю жизнь ждала, да так и не дождалась!
Он, поморщившись, упрямо сжал губы.
— Вашу мать обманули, сочувствую, — совершенно равнодушно произнес он в ответ на мою откровенность. — Но это мог оказаться любой…
— Но им оказался темный… — обессиленно выдохнула я. — А я росла одна и не подозревала о своем даре. И однажды он проснулся. О, вы вздрогнули, значит, вам тоже есть что вспомнить, — невесело усмехнулась я. — Я тоже не забуду это чувство, когда тебя выворачивает изнутри, когда затапливает отчаяние, безнадежность и кажется, что сходишь с ума от черноты этого мира, когда смотришь на хорошо знакомого и вдруг начинаешь видеть на нем пятна, и от этих пятен почему-то трясет, а потом так же резко проходит, но чувство презрения остается на всю жизнь. И не было со мной того, кто мог бы рассказать, что происходит, не было того, кто мог бы помочь и смягчить этот период. Оказывается, от чужой злобы можно закрыться! Оказывается, можно не чувствовать отпечатка чужих убийств и боли их жертв! Оказывается, можно не испытывать тошноты от переизбытка глубинной тьмы в окружающих… Знаете, спустя сколько лет я об этом узнала?! Знаете, как я успела возненавидеть и вас всех, и ваш долбаный дар!
Он разжал мои руки и отступил на шаг назад. Задумчиво взглянул на кристалл, в котором моя магия в точности легла поверх образцового слепка с места преступления, и переменился в лице. А у меня как будто разом кончились все силы. Будь что будет. В конце концов, я осознавала, как рискую, оставшись в Академии.
— Да, я темная, — грустно повторила я, проследив за его взглядом. — Но проблема ведь не в этом…
