Джана перевела взгляд с меня на Симми и Тао и сказала:
– Подойдите ближе, юные лисицы, позвольте рассказать вам кое-что.
Мы послушно приблизились и уселись перед Старейшинами, обернув хвосты вокруг лап.
Джана слегка откашлялась:
– Некоторые из детей Канисты верят во многое такое, чего нельзя увидеть своими глазами. Волки склоняются перед духами воинов, а койоты видят особый смысл в земле и небе…
Я вспомнила смерть вожака койотов.
«Встает кровавое солнце!»
Джана продолжила:
– Собаки рассказывают другую историю: о темных временах, когда они бродили стаями в Диких землях, еще до появления бесшерстных. Псы говорят о кровавой семейной вражде и ужасном голоде, из-за чего чуть не погиб весь их род. Бесшерстные стали их спасителями.
Я в недоумении слушала ее. Что за небылицы? Бесшерстные жестоки, грубы… Но тут мне вспомнилась пушистая белая собака из Великой Путаницы. Та выглядела вполне довольной. Так или иначе, бесшерстные, возможно, были добрее к собакам, чем к лисам.
Джана покосилась на нас:
– Вы, наверное, думаете: как же насчет нас самих? – Она вытянула передние лапы. – Лисицы всегда отличались от волков, собак и суеверных койотов. Для нас никогда не существовало строгих правил. Семья – это не волчий бишар… У нас нет слуг, нет королей. И превыше всего лисицы ценят свободу – мы ни перед кем не склоняемся.
Я согласно кивнула, припоминая, о чем Сиффрин говорил в Серых землях.
– Вероятно, Симми и Тао знают какие-нибудь выдумки о Черном Лисе? В Диких землях любят такие сказки.
– Он всегда может перехитрить бесшерстных, – сказал Тао.
– Верно… – Джана ритмично поджимала и выпускала когти передних лап. – Но у нас нет сказок о воинственных королях, предателях, захватчиках или призраках, оказывающих нам помощь. Мы все это оставляем другим сыновьям и дочерям Канисты. Кроме… – Ее взгляд рассеянно скользнул по нам. – Кроме одной легенды. Ее раньше рассказывали малышам, чтобы они научились ценить свободу. Хотя большинство лисиц давно это забыли… и только Старейшины помнят легенду о Белом Лисе.
Среди Старейшин поднялся ропот. Золотистый свет шаны сгустился. Сиффрин теперь открыто наблюдал и слушал, его длинный хвост метался из стороны в сторону.
– А Белый Лис – такой же, как и Черный? – спросила я.
Джана протяжно вздохнула.
– Нет, – наконец ответила она. – На самом деле это вообще не лис, он даже не из детей Канисты. Его нельзя назвать живым… ну, в обычном смысле.
Я посмотрела на Сиффрина, гадая, многое ли ему уже известно. Он бросил на меня ответный взгляд, и я тут же отвернулась.
– Я не понимаю, – сказала Симми.
Объяснение дала Мика:
– В давние времена в нашем мире жили другие существа. То есть плавающие сгустки маа и пыль, что осыпалась со звезд. Они клубились вокруг Канисты, как грозовые тучи. И падали вниз. По большей части они угасали еще до того, как достигали деревьев и травы. И ничем не становились. – Маленькая Мика покачала головой. – Белый Лис был смесью этих странных веществ. Он каким-то образом вырвался из воздуха, мы не знаем как и почему. И добрался до наших земель. Когда-то, еще до эпохи бесшерстных, он скитался на свободе в Диких землях. Белый Лис любил ветер и дождь, он хотел чувствовать себя живым. Однако от него плохо пахло: чем-то едким и кислым, с примесью пепла.
У меня на загривке шевельнулась шерсть. Едкая вонь и пепел… Запах Зачарованных.
Уши Мики поворачивались в разные стороны, пока она говорила:
– Он поселился в Дремучем лесу, прячась от любопытных глаз. Там это существо питалось земной маа, высасывая ее из почвы. Ядовитый желтый мрак расползся по всему лесу. Он вытягивал соки из всего живого: птиц, цветов, бабочек, стеблей травы. И Дремучий лес гнил.
Мика расправила лапы, царапнула когтями по камню. Я слушала, едва дыша.
– Но Белый Лис всегда был ненасытен. Он хотел стать по-настоящему живым, пусть даже для этого пришлось бы высосать маа из всех лисиц в Диких землях.
– Но почему? – спросила я.
– Не стоит думать о нем как о настоящем лисе, – вздохнула Джана. – Он не имеет с нами ничего общего. Он… вернее, оно, это существо, всегда страстно желало обрести подлинное тело… Оно разрасталось за счет того, что уничтожало и порабощало все живое. И мало-помалу начало обретать форму, некую призрачную форму, слепленную из светлого пепла и пыли… потому мы и зовем его Белым Лисом.
