– Не знаю.
Он сел, глядя на воду, я притулилась сбоку от него. Кончик его хвоста задевал мою лапу.
Вдруг Сиффрин встал, встряхнувшись.
– Надо посмотреть, нет ли другой дороги, – сказал он и побежал по гальке вдоль берега.
Я наблюдала за ним и слушала шум реки. Сила маа сделала меня более чувствительной. Зов малинты умолк, но я все еще ощущала глухую дрожь земли под моими лапами, стук ее сердца, бившегося в такт с моим. Что делает сейчас Пайри?..
Я скучала по брату. Скучала по его голосу. По нашей зеленой полосе и по охоте на пчел.
«Ты никогда не была хорошей охотницей».
Я выпрямилась. Со мной мысленно говорил Пайри! Я знала, что джерра-шарм – рискованное дело. Нас могли подслушать.
– Я не могу разговаривать с тобой, Пайри. Нельзя.
«Айла, что случилось? Не убегай так быстро! Я должен дотянуться до тебя. Послушай, ты не должна меня разыскивать».
Мой нос напрягся.
– Прощай, Пайри.
«Прошу, Айла! Ты не понимаешь! Прекрати поиски. Пообещай, пока ты еще не ушла!»
– Я не стану этого обещать.
«Я бы предпочел умереть, зная, что ты жива, чем жить и думать о том, что ты попала в плен».
Я уловила дрожь ужаса в его голосе.
– Незачем умирать, – твердо сказала я. – Ни тебе, ни мне. Мы – из Великой Путаницы. Мы жили среди бесшерстных. Хуже такой жизни ничего нет. – Эти слова почему-то успокоили меня, хотя я, конечно, была далека от истины. – А сейчас нам лучше разойтись, Пайри. Прости…
«Я боюсь, Айла… Я даже не знаю, где нахожусь. Просто не вижу».
– Я стану твоими глазами.
«Я не могу двигаться».
– Я стану твоими лапами.
«Я чувствую себя таким слабым…»
– Я принесу тебе маа. Держись, Пайри. Я иду за тобой.
Крепко зажмурив глаза, я вытолкнула Пайри из своих мыслей. Пространство, в котором голос моего брата разносился как эхо, казалось огромным и пустым. Я поднялась на лапы, шатаясь от тоски. Солнце садилось за лес. Мое сердце забилось быстрее. Говорить с Пайри было очень опасно, особенно вечером. Но мы обменялись лишь несколькими фразами… слушал ли нас кто-нибудь?
Я посмотрела на берег. Сиффрин был далеко. Мгновение-другое я наблюдала за тем, как он обнюхивает землю, а его длинный рыжий хвост мотается из стороны в сторону.
А потом почуяла ядовитую вонь. И услышала топот.
Я резко обернулась.
Лисицы с красными глазами перебирались через холм. Силуэты Зачарованных вырисовывались в тускнеющем серебристом свете. Их зрачки пылали как огонь.
Зачарованные потоком хлынули по склону на траву.
– Сиффрин! – закричала я, но он не слышал меня из-за рева реки. – Сиффрин!
А Зачарованные уже скользили по гальке.
Сиффрин повернулся – видимо, почуял беду. И помчался к Зачарованным, описывая полукруг по гальке. Я видела, как открывался его рот: лис произносил заклинание.
Я застыла от потрясения, когда Сиффрин начал превращаться в темно-рыжего детеныша – детеныша с моей мордочкой.
Когда Зачарованные его увидели, он уже завершил преображение. И сразу развернулся и побежал вдоль берега, а враги рванулись за ним.
Мной овладели растерянность и смущение. Но мне было ясно, почему Сиффрин подражал мне, и мое сердце рвалось к нему. Зачарованные уже настигали его, смыкая кольцо… И виной тому была я – оттого что разговаривала с Пайри. Да, наша связь длилась всего несколько мгновений, но этого оказалось достаточно.
Эх, Айла, беспечная, глупая маленькая лиса!
Вот уже последний Зачарованный выскочил на гальку. Прежде чем я успела подумать о том, что делать дальше, на холме появились еще пять лисиц. И вместо того, чтобы помчаться за Сиффрином, они остановились и принялись озираться вокруг. Даже с такого расстояния я могла понять, что это свободные лисы. В их движениях не было той неуклюжести, что отличала Зачарованных.
Мой хвост дернулся от облегчения. Старейшины нашли нас!
