поем песни в их честь, благодарим ушедших. Лишь память о прошлом дает нам смелость сделать шаг в будущее. Все мы напитаны силой махи. Таков путь волков.
По моей спине пробежал холодок.
– Свет Канисты и для лисиц тоже важен. Может быть, и для собак, и для койотов… Мэйг властвует над лисицами Диких земель. Мало осталось таких, кто ему противостоит. Если бы мы могли использовать силу этих огоньков… Если бы нашли в себе силы сопротивляться…
Фарракло внимательно посмотрел на меня:
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю…
Я поглядела в сторону Бурной реки. Дымки Темных земель не было видно. Но память о Мэйге не давала мне покоя. Его мерзкие глаза преследовали меня…
Мои мрачные мысли перебил Лоп.
– Зайцы! – прошептал он.
Я моргнула и уставилась на снег. Зверьки были похожи на больших кроликов, только повыше. У них был белый мех, и лишь кончики ушей оставались темными. В лунном свете я заметила двух зайцев рядом с каменным гребнем, третий прыгал в сухой траве. Лоп уже подкрадывался к парочке. Фарракло стал обходить зайцев с другой стороны.
– Я думала, вы охотитесь только на больших животных вроде бизонов…
Фарракло бросил на меня слегка растерянный взгляд:
– Мы делаем, что должны.
Так могла ответить лисица. Я наблюдала за тем, как волки подбираются к гребню, все ближе и ближе к двум зайцам, что прыгали по снегу.
Третий заяц замер. Он будто почувствовал неладное. Ветер дул в его сторону от Лопа и Фарракло, заяц мог почуять их запах. Или он услышал шорох волчьих лап по снегу. Я прижалась к земле, когда заяц запрыгал в мою сторону.
«Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, становится неощутимым. Что было костью, сгибается; что было мехом, стало воздухом».
Заяц превратился в размытое пятно света. Пятно росло, заполняя все поле зрения. Я удерживала невидимость. Ближе, ближе… Мой нос уловил вкусный запах. Не в силах сдерживаться, я прыгнула. Заяц испустил странный крик и подскочил высоко в воздух. Я бросилась за ним. Он двигался с огромной скоростью, но я успела его перехватить, ударила лапой по спине. И прижала к земле, задыхаясь. Заяц сопротивлялся – он был почти таким же сильным, как я. Я собрала свою маа, изогнула лапы, добираясь до горла жертвы. И укусила, быстро и сильно. Заяц еще раз дернулся и затих. Что-то зашипело в воздухе. Легкий свет поднялся от его тела и быстро растаял в темноте. Несколько капель крови окрасили снег.
Маа зайца угасла.
Я отпустила его, лизнула раз-другой. Глаза зайца стали похожи на льдинки. Подняв голову, я увидела Лопа и Фарракло, каждый из них нес в зубах добычу. Они приветствовали мою удачу, замахав хвостами.
– Вот видите, и лисицы кое-что умеют, – с гордостью произнесла я.
Мы вернулись под защиту темных камней, где нас никто бы не увидел, и там смогли как следует насытиться.
– Пусть павшие обретут покой в лесном мире, – сказал Фарракло, перед тем как разорвать мягкую плоть.
Я посмотрела на тундру. В лунном свете кровь на снегу казалась черной.
10
Мне не нравилось, как смотрит на меня бабушка, – ее вид выражал тревогу. Мне хотелось проскочить мимо нее в нору, где спала Айла. Но бабушка повела меня к плющу, что свисал с изгороди в дальней стороне нашей зеленой полосы. И кивком велела следовать за ней под густую листву.
Я сел, оглядываясь на нору.
– Я просто играл! – Мои слова прозвучали неубедительно.
Бабушка легла на живот рядом со мной.
– Не все игры хороши для юных лисиц. – Она облизнула нос. – И не все игры безопасны.
Мне не хотелось смотреть ей в глаза.
– Что ты имеешь в виду?
Бабушка вздохнула:
– Ты родился рано, до малинты. И ты, и Айла тоже. Если такое случается, иногда в сердце детеныша словно появляется плотный ком маа. И он разворачивается, когда они растут. Такие малыши редки, ты понимаешь. У них больше жизненных сил, чем у взрослых лисиц, и они могут делать то, чего не дано другим.
Мой хвост задергался, и я повернулся к бабушке, припоминая, как поток силы пронизал мое тело.
