печалью. Прервав славословия очередного воздыхателя, она спросила:
– Кто этот седой господин, что стоит рядом с колонной? Его лицо кажется мне знакомым.
– Это мессир Филипп де Леруа, мадам. Он и его братья были в большой дружбе с королем Франциском.
Теперь Диана вспомнила. Когда-то она была знакома с ним, но с тех пор прошло много-много лет. Как он изменился, как постарел!
Инстинкт подсказывал герцогине, что неспроста Леруа смотрит на Романьяка таким по-отечески добрым взглядом. Она встала и направилась к старику.
– Господин де Леруа! – воскликнула она, приблизившись. – Не могу поверить своим глазам! О небо, как я рада вас видеть!
– Мадам! – Филипп отвесил глубокий поклон.
– Сколько же лет мы не виделись!
– Глядя на вас, сударыня, кажется, что немного, год или два. Время совершенно не властно над вами.
В таком духе они болтали несколько минут. Но даже разговаривая с Дианой, Филипп то и дело поглядывал на Франсуа.
– На кого вы все время смотрите, сударь? – засмеялась фаворитка. – На королеву?
– На господина, что стоит рядом с ней.
– Чем же он вас так заинтересовал?
– Он сын моего друга, мадам, – ответил Филипп, не подозревая, какую беду навлекает на Франсуа. – В юности я учился в военной школе при ордонансной роте, и там у меня был замечательный друг, Рене Легран, сын известного в Париже перчаточника. Вот он и был отцом этого господина.
Диана затаила дыхание. Наконец-то! Вот оно, столь нужное ей доказательство. Де Леруа не какой-нибудь Жак Дюваль, его показаний будет достаточно, чтобы разоблачить кузена-самозванца!
– Надо же, как интересно! – с энтузиазмом воскликнула она. – А про его матушку вы что-нибудь знаете?
– Ах, герцогиня, в его мать я был влюблен с юности. Но она вышла замуж за Рене. Увы, мой друг рано умер, и Женевьева осталась вдовой. А лет через десять мы поженились.
– Так вы ему почти отец? – «Ну же, расскажи еще что-нибудь!»
– К несчастью, нет, Франсуа покинул дом еще до нашей свадьбы. Ему тогда было четырнадцать.
– И с тех пор вы его не видели? – допытывалась Диана.
– Видел, – улыбнулся Филипп. – Однажды, лет десять назад, он приходил.
– Я так рада, сударь, что вы нашли сына своего друга.
Вскоре Диана рассталась с де Леруа и, не в силах терпеть, тут же бросилась на поиски Изабель де Шаль. Отыскав ее среди придворных, она перебросилась с Изабель парой ничего не значащих фраз и, словно случайно, завела разговор о Романьяке:
– Не припомните ли, мадемуазель, как его звали до того, как король дал ему дворянство?
– Франсуа Легран, сударыня.
– Благодарю вас.
«Попался, он попался! Теперь Романьяк в моих руках!»
Франсуа не видел на приеме Филиппа де Леруа и не подозревал, что над ним нависла опасность разоблачения. Потому он очень удивился, когда позднее тем же вечером Диана подплыла к нему:
– Не пройтись ли нам, шевалье?
– Почту за честь, сударыня, – поклонился Франсуа.
Они спустились в сад и некоторое время шли молча. Диане хотелось продлить момент своего триумфа, а Франсуа чувствовал себя все более неуютно, гадая, зачем он понадобился герцогине. Наконец фаворитка заговорила:
– Я слышала, шевалье, что барон де Кердоне признал в вас своего сына?
– Он ошибся, сударыня, – спокойно ответил Франсуа.
– Конечно. Ведь вы точно знаете, кто ваш настоящий отец, не так ли, шевалье?
– Отнюдь, мадам. Я могу лишь надеяться, что моя мать – Анна де Ла Тур.
Диана приготовилась нанести решающий удар.
– Лукавите, шевалье. – Она повернулась и, глядя ему в глаза, жестко сказала: – Вашу матушку звали Женевьева Легран.
Франсуа вздрогнул и с ужасом воззрился на герцогиню. Диана, наблюдая его реакцию, окончательно убедилась, что попала в точку. Она рассмеялась и продолжила:
– Вижу, вы прекрасно помните это. Так же, как и то, что ваш отец – перчаточник Рене Легран.
Побледнев, Франсуа опустил глаза. Изо всех сил пытаясь взять себя в руки, он поднял голову и как мог твердо сказал:
– Вы ошибаетесь, сударыня. Фамилию Легран я взял после того, как сбежал от приемных родителей.
