– Ваше величество, – объявил он с поклоном, – пришел сеньор де Гонди. Просит принять по важному делу.
Екатерина кивнула, и через минуту мажордом ввел невысокого полного господина, одетого на итальянский манер. Отвесив глубокий поклон, он приблизился и сказал по-итальянски:
– Ваше величество, мой посланник вернулся.
Королева жестом приказала фрейлинам выйти и, скрывая нетерпение, обратилась к флорентийцу:
– Рада вас видеть, сеньор Гонди. Рассказывайте.
– Сударыня, мне стало известно, что южнее Монферрана, в Лимэни, действительно есть деревушка Романьяк. Мои люди побывали там и провели необходимые расспросы. Интересующее вас семейство в самом деле проживало там, но и Мария, и Жером Дюваль уже умерли.
– И что же?
– Аккуратно расспрашивая соседей, мой посланник выяснил, что у четы Дюваль было двое детей, причем старший из них – не родной. Старуха Дюваль была женщиной крутого нрава и с ним обращалась неласково. Где-то пятнадцать-двадцать лет назад этот ребенок исчез.
Королева не смогла скрыть вздоха облегчения:
– Похоже, все совпадает.
– Да, сударыня, – ответил флорентиец, помедлив.
Екатерина внимательно посмотрела на собеседника:
– Вас что-то смущает, сеньор?
– Странно то, ваше величество, что мы не смогли узнать пол этого ребенка. Пятеро опрошенных утверждают, что это была девочка, четверо не менее уверенно заявляют, что мальчик.
Для Екатерины услышанное от сеньора Гонди стало полным подтверждением истинности рассказа Франсуа. А что до пола… Она была умна и понимала, как ненадежны могут быть свидетельства, особенно по прошествии стольких лет. Главное, что незаконнорожденный ребенок определенно был, он в самом деле воспитывался в той деревне и в той семье, которые указал Франсуа. А о том, кем в действительности был этот подкидыш, красноречиво говорит перстень с гербом Ла Туров.
«Благодарю тебя, Господи, за столь щедрый дар!»
Несколькими днями позже Франсуа был вызван к ее величеству. С замиранием сердца вошел он в покои королевы, не зная, чего ожидать от судьбы.
Екатерина, привычным взмахом руки удалив придворных дам, сразу приступила к сути:
– Мессир де Романьяк, некоторое время назад вы изволили поведать мне историю своего происхождения. Я предприняла меры для ее проверки.
Франсуа похолодел.
– Хочу повиниться: ваша история оказалась правдой, а мои сомнения – вздором. И теперь я раскрываю вам свои объятия, дражайший брат.
Недоумению молодого человека не было предела. Это что, шутка? Кто мог подтвердить его «правдивость»? Неужто в деревне забыли, что подкидышем была Бланка?
По-своему истолковав его растерянность, королева засмеялась:
– Как, любезный Романьяк, вы не знали, что я тоже из Ла Туров? Моя мать приходится родной сестрой вашей, а Жан Ла Тур-д’Овернь – наш общий дед.
Все еще изумленный таким поворотом событий, Франсуа сумел лишь развести руками:
– Ваше величество…
Екатерина, считавшая себя способной чувствовать фальшь, была несказанно рада его искреннему удивлению. Всё это правда, ни малейших сомнений! Более того, в действиях Франсуа не было корысти или тайного умысла, он вынужденно рассказал ей свою историю по ее же требованию. Как хорошо!
Франсуа торжествовал. Его обман удался! Не зря он рискнул и затеял столь смелую авантюру. Теперь он – брат королевы! «Что ж, начало положено, – радостно думал он, – но главное еще впереди».
По распоряжению Екатерины он был переведен в ее штат и теперь фактически выполнял обязанности ее личного секретаря. Через несколько дней после своего назначения Франсуа вслед за всем двором переехал в Фонтенбло. Здесь в середине ноября королева благополучно разрешилась девочкой, которую назвали Клод. Малышка была третьим ребенком Екатерины и Генриха, кроме нее у них была еще одна дочь, Елизавета, и старший сын – трехлетний наследник престола Франциск.
Едва оправившись после родов, королева призвала к себе нового секретаря. Ежедневно по много часов она диктовала ему письма.
Во Франции разгоралось нешуточное противостояние между католиками и гугенотами, и король Генрих, как ранее его отец, прилагал немалые усилия для подавления реформаторства в стране, всячески преследуя протестантов. Но те не сдавались, более того, многие знатные особы перешли на сторону гугенотов, и такое противостояние грозило королевству едва ли не расколом.
Екатерина как могла помогала супругу в деле сохранения католической веры. Еженедельно Франсуа писал под ее диктовку десятки писем, которые затем
