– О чем ты думал? – спросил он. – Я отдал четкое распоряжение: не вмешиваться.
– Знаю, – сказал Оуэн. – Но я двоих вынес…
– Я тебе скажу, что ты сделал! – сказал Гриффин. – Тебе, черт побери, повезло! Из-за твоих фокусов нас всех троих могли убить.
– Прошу прощения, – сказал Оуэн, хотя и не был уверен, что действительно хотел просить прощения. – Я…
– Слушай меня! – воскликнул Гриффин. – И слушай хорошо. Я вторых попыток не даю. Если хочешь, чтобы я тебе помог узнать все про твоего отца, с нынешнего момента будешь делать в точности все, что я скажу. Слышишь меня? Потому что я твой единственный шанс узнать правду, и я могу без колебаний оставить тебя с твоими вопросами до конца твоей жизни.
Оуэн закрыл рот, адреналин, наконец, оставил его тело в покое. Если бы Гриффин выдал ему какую-нибудь другую угрозу, Оуэн проигнорировал бы ее и предложил ему засунуть ее куда подальше. Но правда об отце была той единственной вещью, которую Оуэн не мог игнорировать, и он не мог отступиться, не важно, насколько злым или несправедливо обиженным он себя чувствовал.
– Я понятно выразился? – спросил Гриффин.
– Да, – ответил Оуэн. – Исключительно.
– Хорошо, – сказал Гриффин.
– Какие мысли насчет того, что дальше? – спросил Хавьер.
– Мысли такие, что мы не закончили, – ответил Гриффин. – Все еще есть три частицы Эдема, одну из которых уже кто-то нашел. И, похоже, «Абстерго» думает, что вы и ваши друзья – ключ к обнаружению остальных.
– У нас есть выбор? – спросил Хавьер.
– Конечно, есть, – сказал Гриффин. – У вас есть ваша собственная свободная воля, и, хотите верьте, хотите нет, я умру, защищая ее.
– Тогда, возможно, я хочу бросить это все, – сказал Хавьер, повернувшись к Оуэну.
Но Оуэн не хотел. Пока не хотел. До тех пор, пока был шанс узнать правду.
– Я должен узнать, – сказал он. – Я все еще в деле.
Глава 24
Наталия сидела одна, в стороне от остальных, глядя на деревья сквозь стеклянную клетку. Шон и Грейс все рассказали Исайе, и она не могла ничего сделать, чтобы их остановить. После этого Исайя ушел, а вскоре следом за ним отправилась и Виктория. Наталия наконец позволила себе немного еды, когда поняла, что отказ от их пищи – неэффективная форма протеста. Но яблоко и бублик плохо себя чувствовали у нее в желудке.
– Эй, – она услышала голос Шона и в слабом отражении в окне увидела, что он приближается к ней. – Ты в порядке?
– Нет, – ответила она.
– В чем дело?
– Не могу поверить, что вы это сделали.
– Сделали что?
– Не валяй дурака, – сказала она. – Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
Он откинулся в коляске и вцепился в подлокотники.
– Мне это показалось разумным. Я думаю, это было правильно. Ты что, думаешь, Исайя врал нам?
– Не знаю, – Наталия могла только трясти головой. – В том-то и дело. Я не знаю. Не пойми меня неправильно, Шон. Мне он тоже показался убедительным. Но я бы никогда просто так не выложила бы ему все, не обдумав и не обсудив со своими.
– Ты права, – он подался вперед, и что-то в его движении вызвало у нее внезапное воспоминание о Томми.
Наталия отмела его.
– Ты права, – сказал он. – Нам нужно было сначала все обсудить.
– Что толку теперь, – ответила Наталия.
Он подъехал чуть ближе, оглядываясь через плечо, будто бы посмотреть, где остальные двое.
– Эй, я хотел у тебя спросить…
Он не закончил. Она подождала несколько секунд.
– Что ты хотел спросить?
– Я просто… – сказал он, и его щеки залил румянец.
Наталия подумала, что она, пожалуй, знает, к чему он клонит, но надеялась, что она не права.
– Просто что?
– Не знаю. Этот «Анимус». Просто странная ситуация. Мы были… ну, ты знаешь.
Она оказалась права. Он говорил про Томми и Аделину. Наталии не хотелось ранить его чувства, но, похоже, это было неизбежно.
– Я имею в виду, – продолжил он, – это были они, но в каком-то смысле это были и мы тоже, и я просто…
