— Уверенности нет. Сам лорд Берн утверждает, что во время скачки его конь неожиданно споткнулся. Он упал и сильно стукнулся головой, а лошадь захромала. Поэтому догнать принца не смог. Следы шишки у него на голове на самом деле есть.
Покачала головой. Да, в принципе, картина похожа на то, что я видела во время охоты. Тогда тоже земля вставала дыбом или выхлёстывал корень — и всадник падал. Только имелись два «но». Первое — если уж я, проучившаяся всего два года адептка, сумела разглядеть уловки лорда Венземира, то как их мог не заметить опытный и сильный маг, охранявший принца? А вторым «но» было то, что мы с принцем попали в засаду у Короны Великана, и именно Берн знал, что принц обязательно постарается добраться туда. Ну и, наконец, что за щит был на этом маге, раз от шишки не спас?
Посмотрела на серьёзного лорда Тиурру и спросила:
— Хочешь услышать честное мнение студентки-недоучки? Думаю, что всё это — отговорки, детский лепет на лужайке. Прикинь сам… — и изложила свои «но».
Наставник почесал нос, огладил пальцами подбородок и вздохнул:
— Вообще говоря, лорд Берн служил при Дворе более восьмидесяти лет. — Усмехнулся: — Больше, чем я на свете живу. И всегда казался надёжным.
О! Вот так неожиданное откровение! Оказывается, мой Кощей ещё весьма молод. Это радует! Запомню, но пока спрошу дальше о лорде Берне:
— А женился он когда?
— Несколько лет назад. Лет пять, что ли… А, понял!
Ну да, большинство людей любят семью сильнее, чем страну, но иногда эта любовь к ближним принимает экстремальные формы.
— Но доказать измену лорда Берна всё равно будет крайне сложно, если только сам не признается. Впрочем, свою вину в том, что оставил принца без охраны, он не отрицает. Так что пока Круг решил отправить его на границу с Га-Карраштом.
Разумно, там любовь к жене и преданность стране не будут друг другу противоречить. И появится повод научиться как следует ставить щиты, если он и впрямь не умеет.
— Эль, может, хватит о делах? Смотри — впереди наша подворотня.
Хихикнула. Ну да, уютная подворотня — лучшее место для поцелуев. Конкретно в этой мы застревали раз за разом. Можно сказать, она действительно уже стала нашей. Но нравится ему вгонять меня в краску…
Он прижал меня к стене и обнял. А я прильнула к нему. Одна твёрдая ладонь поглаживала мою поясницу, вторая поддерживала затылок, не давая отвернуться и спрятаться от требовательных губ. Впрочем, я уже и не очень пряталась. А училась отвечать на ласку лаской, правда, при попытках своенравной длани сползти на грудь или нырнуть под одежду начинала шипеть и грозить колотушкой. Он смеялся, а я ругалась:
— Вот стукну тебя и брошу прямо здесь, будешь знать!
— Не бросишь, ты бросать не умеешь.
Экий хитрец, знает мои слабые места… Но зато какие у него волосы, словно шёлк! Можно гладить, перебирать, ерошить, такие густые и такие мягкие. И, кажется, ему это нравится. Хотя эти поцелуи, от которых подкашиваются ноги, а в животе горячо… Боюсь подумать, что будет весной!
Наверное, мы надолго бы залипли в тёмной уютной подворотне, если б откуда-то не послышался крик. Мы отстранились друг от друга и насторожились.
«Пожар! Пожар!» — снова донеслось издалека.
— Быстрее! — схватил меня за руку Тир и, крепко сжимая ладонь, помчался на шум. Я рванула следом, соображая на бегу, что неплохо бы засветить пару огоньков впереди, чтобы не навернуться в темноте.
Горел двухэтажный дом на соседней улице. Из нескольких окон просто валил дым, но в дальней части строения пламя уже проело кровлю и теперь гигантским факелом рвалось к небесам. Слышался треск и гул, огонь пожирал то, что раньше грел.
Пожарных ещё не было, зато вокруг суетились соседи с вёдрами, пытаясь залить беду и спасти хоть что-то. Я услышала, как один сказал другому:
— Говорят, загорелась сажа в трубе. Представляешь, они завтра ждали трубочиста.
А рядом на земле билась женщина, которую две других удерживали за руки:
— Андрес! Андрес! Мой маленький Андрес там! Пустите! Я должна спасти сына!
Я оглянулась на напряжённого Тира рядом.
— Идём? Думаю, что смогу это потушить, если ты поделишься магией. Скорее!
— Давай! Щиты я наложил, — усмехнулся, — негоже проректору и его невесте бегать по столице голыми.
— Где ваш сын? — обратилась я к рыдающей женщине.
Та уставилась на меня безумными глазами.
— Ну, быстрее же!
