зубами и прикурила.
– О да, детка! То, что мне нужно, – сказала я в никуда, радуясь тому, что после дня в цветочном магазине, и так переполненном кислородом, я, наконец, могу себе позволить немножко яда. Потому что нельзя быть такой здоровой.
Бесцельно откинула козырек с зеркалом, посмотрела на свое отражение. Дурная затея, если честно, делать это после рабочего дня. Хоть у меня густые рыжие волосы, но они жутко растрепаны, и в них попадаются частички цветов и листьев. Глаза, излучавшие в середине дня радость и любовь к миру, теперь похожи на постер к какому-нибудь зомби-фильму. А рот? Даже если приложить все усилия и поднять уголки губ хоть на немного, то я выгляжу словно умственно отсталая, того и гляди слюна пойдет. В общем, мужчины, если вы думаете, что после рабочего дня девушка сразу бежит к вам на свидание сломя голову, вы глубоко ошибаетесь. Как бы от природы она ни была красива, ей просто необходимы помощники в виде макияжа и прочих маленьких хитростей. Уверена, любой мужчина дал бы мне сейчас около сорока, а между прочим, в прошлом месяце мне исполнилось только двадцать восемь. Да, пока еще тот возраст, когда я могу говорить «только», но пройдет еще два года, и я буду, сдерживая истерику, заявлять что мне «уже» тридцать.
С мыслью о том, что все, что меня волнует, так это мое неминуемое, но, надеюсь, красивое старение я разделю с китайской едой, порто и каким- нибудь фильмом. Я выехала с парковки и вклинилась в поток машин, заполнявший улицы.
Как чудесен вечерний город! Его преображение с наступлением сумерек меняет все настроение города и людей, которые в нем живут или являются его гостями. Всюду огни витрин магазинов, уютных ресторанчиков, автомобильных фар, реклам. Отблески света везде. У такого города, как Чикаго, не бывает определенного времени суток, когда он живет. Даже ночью с высоты птичьего полета можно увидеть суету его жизни, текущей круглосуточно и не останавливающейся до самого рассвета, когда уже день снова берет город в свои руки. И все начинается сначала.
Неспешно плетясь в потоке машин, я представила себе сегодняшний вечер и вспомнила ничем не примечательный день. Как-то не хочется, чтобы он так и остался абсолютно пустым и бесполезным. Если у меня случаются подобные дни, то ничего кроме хмурой и затяжной депрессии не жди. А это был уже третий день подряд. Но я же пообещала себе…
– Да к черту, – говорю я, перестраиваясь из крайней левой полосы в крайнюю правую и выкатываясь на съезд, который ведет в противоположную сторону от моего дома.
Через полчаса я уже проезжала через Бронзевилл – район на юге Чикаго, то есть самое опасное место во всем штате. Преступность тут была чем-то вроде религии. Даже не так, она была самой жизнью. Нищета, унылость, грязь и заброшенные дома, торчки и стайки мутных личностей, старые машины и грязные окна – все это составляло пейзаж этой части города. И вот сегодня это место как нельзя лучше подходило для того, что я собиралась сделать.
Припарковавшись у круглосуточного магазина под фонарем, который светил слишком тускло, чтобы хоть что-то освещать, я переоделась в более раскрепощенное. Или вульгарное. Или как хотите. В машине на заднем сиденье завалялись ультракороткая юбка, ярко-красный топик и золотая бижутерия на шею. В центре города такой внешний вид привлекал бы к себе слишком много ненужного внимания, а в Бронзевилле это было равносильно тому, как раздеться догола и повесить на себя гирлянду с рождественской елки. Каблуков, жаль, в машине не оказалось, но это уже мелочи. Достала из кармана телефон и быстро набрала вроде бы странное сообщение: «Я в Бронзевилле. Понятия не имею, кто именно» – после чего, отправив текст, убрала телефон обратно. Положив в сумку необходимые мне вещи, я вышла из машины на улицу.
Пройдя метров двадцать от круглосуточного магазина, я направилась в сторону темной части улицы, откуда раздавались крики и музыка. Пока я шла, мои глаза выискивали подходящий объект. Впрочем, долго искать его не пришлось, тут все подходящие. Я увидела высокого чернокожего парня, который стоял, прислонившись к стене на противоположной стороне улицы. Он был одет в рваную майку и джинсы, которые были ему велики на несколько размеров. Я замедлила шаг и включила музыку на телефоне. Ну давай же, парень, не тормози, смотри, какая рыбка проплывает мимо в вашем болоте.
И он, словно услышав мой призыв, тут же направился за мной вразвалку, как только и можно ходить в таких штанах. Я включила на телефоне переднюю камеру и чуть высунула его из-под локтя, чтобы видеть своего преследователя на экране. Хотела убедиться в том, что он следует за мной по пятам, и понемногу ускоряла шаг. Он не отставал. Когда я свернула в заднюю аллею, заставленную баками с мусором, только луна освещала мне путь. Тогда я убрала телефон в сумку и достала из нее баллончик с лаком для волос и бензиновую зажигалку. Судя по звуку, он ускорился и уже был готов нагнать меня.
– Эй ты! – крикнул он с чудовищным акцентом, как и подобает в гетто.
Я не отвечала.
– Эй ты, сука, куда прешь? – он уже перешел на бег. – Стой ты, сука, или я порежу твою задницу.
Ровно за секунду до того, как его рука должна была вцепиться мне в шею или двинуть меня по затылку, я щелкнула зажигалкой и развернулась на сто восемьдесят градусов. И тут же направила ему в лицо струю лака, вспыхнувшего как огнеметная струя. Он даже не успел среагировать или выбить у меня из рук баллончик. Он закрыл лицо руками, попытался увернуться, но я забежала сбоку и продолжала жечь ему лицо, руки, голову, плечи. И вот этот сладостный момент настал. Он завизжал словно маленькая девочка, у которой умер котенок.
Уловив момент, когда он начал меня умолять остановиться, называя при этом сукой и никак иначе, я отбросила баллончик, достала из сумки секатор и
