Все согласились с этим предложением, а Торчащая Борода из рода Луга вместе с теми, кто принёс на тинг тела врагов, потащил их к чёрному озеру.
И тут заговорил Скрипач:
– Камнеликий молвил верное слово. Ты, Старейшина, не молод, но я-то достаточно стар, чтобы сгодиться тебе в отцы. Вот и выслушай мой совет: Божественноликий, твой сын, не лжец, не негодяй и не обманщик. Он молод, хорош собой, добр и сладкоречив. Мало кто из девушек может смотреть на него, слушать его и не желать его нежности и любви. С такими мужчинами обычно много чего случается. Более того, он теперь наш военачальник, он ловкий воин и, кажется, рассудительный и осторожный вождь. А потому нам нужен он, нужны его отвага, его умение вести за собой. Не гневайся на него, словно он совершил нестерпимое. Что бы он ни сделал, неизвестное нам, у него впереди длинная жизнь и, возможно, мы ещё поблагодарим его за помощь. Девушка же и мила, и мудра. На сердце у неё печаль, и, кажется, мы знаем какая. И всё же она не лгала, когда говорила, что понесёт ношу народных горестей. Так она и сделает, и, хочет она того или нет, этот поступок излечит её собственное горе. Завтра будет новый день. Послушай, Старейшина, если ты захочешь внять моему совету, то не будешь вмешиваться в отношения этих двоих, а вспомнишь о том, что нам всем предстоит сделать, о том, что приближается война. Когда же всё окончится и враг перестанет приковывать наши взгляды, мы посмотрим друг на друга и увидим, что нас стало меньше, чем прежде, и тогда то, что было сложно забыть, забудется, а если и нет, то забыть станет проще.
Так он говорил. Железноликий сидел молча, положив левую руку на бороду, словно размышляя. Наречённая же, взглянув в лицо старика Скрипача, повернулась к Златогривому. Выражение её лица смягчилось, она встала перед Старейшиной, склонилась, вытянув руки ладонями вверх, и произнесла:
– Ты разгневался на меня, я не дивлюсь этому. Твои надежды, как и надежды всех нас, рухнули. Но раньше ты и в самом деле был добр ко мне, и потому я прошу тебя позволить мне напомнить тебе ту клятву, что ты дал на священном кабане в последний праздник. Ты клялся, что не откажешь никому, если будешь в состоянии исполнить его просьб, и я взываю к тебе – не откажи! Я прошу, не спрашивай меня больше о том, что случилось, но позволь отправиться на войну вместе с мужчинами Дола, пусть мне никто не помешает в этом. Я также прошу тебя – не вини Божественноликого, моего родича, с которым мы вместе выросли. Не показывай открыто твой гнев на него, даже если оставшейся у тебя любви к нему хватит лишь на малое время. Я только об этом прошу тебя.
Все, кто слышал слова девушки, были до глубины души тронуты её добротой и нежностью её голоса, внезапно зазвучавшего, словно песня малиновки морозным утром в начале зимы. Этот голос принёс тяжкие страдания Златогривому: боль и дружелюбие девушки удручали его.
Железноликий ответил не сразу. Он говорил медленно, хриплым голосом, в котором слышалась нотка стыда, что бывает у тех, кто разгневался, но быстро утишил свой гнев. Он произнёс:
– Хорошо, дочь моя. Я и сам не собираюсь отказываться от клятвы, и ты не просишь чего-то сверх должной меры. Но как бы я хотел, чтобы сегодняшний день оказался вчерашним или чтобы ещё остались непрожитыми многие дни!
Старейшина замолчал, а затем крикнул так громко, что услышали все, пришедшие на тинг:
– Да не забудет никто о войсковом сборе! Пусть каждый будет готов к тому времени, как к нему явится один из числа Стражей. Пусть все подчиняются приказам военного вождя Божественноликого без вопросов и промедлений. Что же касается виры нарушителя спокойствия, то пусть он положит её на алтарь божества во время общего народного собрания. А теперь я объявляю тинг распущенным!
Все вокруг закричали и забряцали оружием, а затем разошлись, чтобы заняться своими делами.
В разговорах между собой все решили, что разрыв помолвки между двумя молодыми людьми – недоброе дело. Все любили Божественноликого, но и Наречённую считали самой желанной из сестёр, прозвав её Жемчужиной Народа, словно прекраснейшую и добрейшую из божеств. В то же время никто не возмущался гневу Железноликого. Все говорили, что он поступил верно, по-мужски: и разгневался, и поборол свой гнев. Думая о той войне, на которую собирались, жители Дола не унывали, словно это была лишь игра, где можно показать свою ловкость и отвагу, а потом вернуться домой к весёлой жизни.
И окончился день, и прошёл вечер, и наступила ночь.
Глава XXVII. Божественноликий ведёт отряд через лес
На следующее утро, как и решили – к Дороге Дикого Озера пришло сто пятьдесят человек. Божественноликий разбил их на три отряда. Главой одного из них он назначил Ликородного, отправив его на север к Кабаньей ловушке посмотреть, не отыщет ли он чего-нибудь там, где происходило сражение. Красная Куртка из рода Безводных стал во главе второго отряда. Он должен был пойти на восток вдоль края долины, не заходя глубоко в лес, а следуя, насколько возможно, напрямую к горам. Кроме того, Божественноликий попросил Ликородного и Красную Куртку вернуться с отрядами на Дорогу Дикого Озера на закате следующего дня, чтобы их воинов сменили другие жители Дола. Если сам Божественноликий со своим отрядом уже вернётся к этому
