Сказание о Доме Вольфингов

Тяжёлый и грозный, и миг отдохнуть
Нам молнии, ветер и яростный гром
Не дали, а только кровавым дождём

С небес поливали, затмив бледный день.
Но вот отступила зловещая тень,
И горе поникло, когда сквозь туман
Долина открылась цветущая нам.

Мы мирно стоим пред тобою, Чертог
Грядущего Счастья, ты светел, высок,
Прими же приветствие воинов днесь,
И пусть разлетится отрадная весть,

Пусть пращуры наши придут посмотреть
На стяги – им вечно на стенах висеть.
Сегодня решается Волка удел.
Кружась, как и встарь, в небеса полетел

Клубящийся дым – сыны Волка зажгли
Священный Очаг. Пусть проносятся дни,
Мы голову прятать не станем теперь
Средь жизненных бед, огорчений, потерь,
Мы больше не бросим родные дома,
Пока не наступит конечная тьма.

Глава LII. О начале новых добрых дней в Серебряной долине

На третий день по всей долине началось великое торжество. Освобождённые невольники пировали, и им прислуживали освободившие их воины, и невольники едва верили своим глазам – такая радужная жизнь открывалась пред ними.

Все старались ничем их не огорчать, и они делали то, что хотели, ни в чём не чувствуя недостатка. Всего было вдоволь, притом многое было запасено ещё смуглолицыми: зерно, вино, масло, пряности, одежда и серебро. Имелись и лошади, во множестве было коров, овец и свиней. Земля одаривала всем: на пашнях рос хлеб, на склонах холмов цвёл виноград, в садах и вдоль дорог стояли сливовые, вишневые и грушевые деревья. Они сбросили свои цветы и теперь были увешены маленькими молодыми плодами. Прекрасные яблони ещё цвели, а ветви кривых каштанов раскидисто нависали над зелёной травой. Были сочные пажити для коней и скота, на холмах рос столь любимый овцами чабрец, а ещё дальше лежала чаща большого леса – неиссякаемый источник хорошей древесины: там рос ясень, дуб, падуб и граб. В Серебряной долине не было нужды, пока человек не подчинил человека, все были богаты, и для всего многочисленного народа хватало места.

Люди забирали то, что принадлежало им прежде прихода смуглолицых. Впрочем, сперва многие из освобождённых невольников пировали сверх мер. Некоторые не проявляли умений в обработке земли, но чаще встречались сообразительные и умелые, которые вскоре взялись за возделывание полей и за ремёсла. Более того, они очень любили своих новых родичей, а особенно жителей Леса, прилагая усилия во всём, что могло доставить им удовольствие. Те же, кто от многочисленных мучений последних десяти лет стал вялым и унылым, могли, по крайней мере, бегать по мелким поручениям. И